Хижина дяди Тома

— Нет, нет, похороните его в нем! Что я могу тебе дать, бедный мой друг? Возьми хоть мой плащ!

Тело опустили в могилу, и негры, храня глубокое молчание, стали забрасывать ее землей, потом насыпали холмик и обложили его свежим дерном.

— Теперь можете идти, — сказал Джордж, сунув каждому по монете.

Но они медлили, переминаясь с ноги на ногу.

— Если бы сударь купил нас… — начал один из них.

— Тяжко нам здесь, сударь! — подхватил другой. — Будьте милостивы, купите нас!

— Не могу, не могу! — с трудом выговорил Джордж и махнул рукой. — Не просите, это невозможно.

Бедняги понурились и молча побрели прочь.

— Боже правый! — воскликнул юноша, опускаясь на колени у могилы. — Призываю тебя в свидетели! Клянусь тебе, что с этой самой минуты я отдам все свои силы на то, чтобы стереть позорное клеймо рабства с моей страны!

На месте упокоения нашего друга нет памятника. Да памятник и не нужен ему. Господь знает, где он лежит, и, даровав своему рабу бессмертие, призовет его к себе в день славы своей.

Не скорбите о нем! Не скорбь, а радость должна рождать в наших сердцах такая жизнь и такая смерть. Величие бога в самоотречении и любви — мирская власть, мирские богатства не приведут к нему. И благословенны те, кто безропотно несет крест свой, те, кого он призывает к себе, ибо не о них ли сказано: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся».

Глава XLII. Доподлинная история, герой которой — привидение

Все это время слуги Легри по каким-то непонятным причинам то и дело вспоминали старую легенду о привидении.

Шепотом из уст в уста передавалось, что глубокой ночью в доме слышатся чьи-то шаги — сначала на чердачной лестнице, потом в комнатах. Верхнюю дверь заперли на ключ, но это не помогло: у привидения либо была отмычка в кармане, либо оно пользовалось привилегией, испокон веков дарованной этим таинственным существам, и проникало сквозь замочные скважины, наводя на всех ужас своими ночными прогулками.

Свидетели этих прогулок несколько расходились в своих показаниях относительно внешности привидения главным образом потому, что у негров — а насколько нам известно, и у белых — при встречах с существами сверхъестественными принято крепко-накрепко зажмуривать глаза, лезть с головой под одеяло или накрываться юбкой, а также другими предметами туалета, годными для этой цели. Ни для кого не секрет, что когда телесные очи бездействуют, очи духовные приобретают необычайную зоркость и проницательность. Так было и на сей раз, вследствие чего возникла целая галерея достовернейших портретов привидения, но, как это часто наблюдается и в живописи, они сильно разнились между собой, совпадая лишь в одной детали, а именно, в наличии белого савана, без которого привидения, по-видимому, обойтись не могут. Невежественные обитатели плантации были не сильны в древней истории и не знали, что Шекспир подтвердил достоверность этого костюма в следующих строках:

И в белых саванах
По римским улицам
Со стонами бродили мертвецы.

И поскольку факт сей отмечался всеми, мы обращаем на него особое внимание любителей спиритизма.

Как бы то ни было, а у нас есть все основания утверждать, что в положенные для привидений часы чья-то высокая, закутанная в белое фигура действительно появлялась в доме Легри — отворяла двери, бродила по комнатам, исчезала, возникала вновь и, наконец, скользила вверх по лестнице на заколоченный чердак. А утром все двери оказывались запертыми на ключ, как будто ничего такого и не было.

Легри не мог не слышать всех этих пересудов, и чем тщательнее негры старались скрыть их от хозяина, тем больше они на него действовали. Он стал все чаще и чаще выпивать, на людях храбрился, осыпал всех бранью, а по ночам мучился кошмарами.

На другой день после того, как Джордж Шелби увез тело Тома, Легри уехал в город и закутил там напропалую. Домой он вернулся поздно, чуть живой, заперся у себя в спальне, вынул ключ из замка и лег спать.

В конце концов пусть дурной человек принимает все меры, чтобы заглушить голос нечистой совести, на то его воля, Но с душой человеческой не так-то легко сладить, она вещь беспокойная, обременительная. Кому ведомы границы и пределы ее? Кому ведомы ее сомнения, ее страх перед вечностью? Не безумец ли тот, кто замыкается на ключ от духов, хотя в груди у него живет дух, с которым ему страшно остаться один на один, хотя голос этого духа, громкий, словно труба предвечного, не заглушить никакими силами?

Итак, Легри заперся у себя в спальне, приставил изнутри стул к двери, зажег ночник на столике и положил рядом с ним два пистолета. Потом проверил, закрыты ли окна, и со словами: «Теперь мне сам дьявол не страшен!» — лег в постель.