Хижина дяди Тома

Я признаю, что наши поработители могли использовать пример Либерии против нас, пустить в ход любые средства, чтобы задержать наше освобождение. Но разве делами людскими не вершит господь? Не порушил ли он все их замыслы и не указал ли нам на эту нацию?

В наши дни рождение нации происходит мгновенно. Все задачи, жизненно важные для республики, уже решены, высокий уровень цивилизации достигнут; заново ничего открывать не надо — сумей воспользоваться готовым. Так давайте же возьмемся за дело, не жалея сил, и тогда весь великий Африканский континент откроется перед нами и нашими детьми. Могучий вал цивилизации и христианства омоет его берега, республики возникнут там, расцветут, как пышные тропические цветы, и цвести им века. И все это будет делом рук нашей нации.

«Он предает своих порабощенных братьев», — скажете вы. Но так ли это? Если я забуду братьев хотя бы на час, хотя бы на одну минуту, пусть тогда господь забудет меня! Но что я могу сделать для них здесь, в Америке? Удастся ли мне помочь им порвать узы рабства? Нет, одному человеку это не под силу. Дайте мне уехать отсюда и стать полноправным членом нации, которая будет иметь голос в совете других наций. Нация, как таковая, может спорить, доказывать, взывать и отстаивать свои права, чего одиночка сделать не в состоянии.

Если Европа станет когда-нибудь великим советом свободных наций — а я верю в это! — если с рабством, с угнетением, со всеми социальными несправедливостями будет покончено; и если другие страны признают наши права по примеру Франции и Англии, тогда на конгрессе наций мы скажем свое слово, мы выступим в защиту нашего задавленного рабством, несчастного народа. И я не сомневаюсь, что свободная, просвещенная Америка сотрет со своего герба позорный знак, который унижает ее в глазах всех других наций и является проклятием и для нее самой, и для порабощенных ею негров.

«Но, — возразишь ты, — наш народ имеет такое же право на существование в американской республике, как, скажем, ирландцы, немцы, шведы!» Допустим, что это так. Нам должны дать равные права со всеми, независимо от цвета нашей кожи, независимо от кастовых предрассудков. И те, кто лишает нас этих прав, изменяет принципу всеобщего равенства, — принципу, который они якобы исповедуют. Особенно много мы должны требовать именно от Америки, ибо она повинна во всех наших несчастьях. Но я повторяю: мне не нужно от нее воздаяний за прошлые несправедливости. Я хочу жить в своей стране, среди своего народа. Африканской расе присущи особые качества, которые получат полное развитие под эгидой цивилизации и христианства. Качества эти отличны от тех, что свойственны англосаксам… Но, может статься, они выше с нравственной точки зрения?

В первоначальный период борьбы, междоусобиц судьбы мира были вручены англосаксонской расе. Решительный, энергический, непоколебимый характер ее сынов как нельзя более соответствовал этой задаче. Но я, христианин, жду наступления другой эры, и мне кажется, мы стоим на подступах к ней. Конвульсии, сотрясающие сейчас все страны, по-моему, не что иное, как родовые муки, которые приведут ко всеобщему миру и братству.

Я верю и надеюсь, что Африка пойдет по пути христианства. Африканская раса не привыкла повелевать, господствовать, но ей нельзя отказать в мягкости, великодушии и снисходительности. Пройдя горнило рабства, она должна всем сердцем воспринять высокую доктрину любви и всепрощения, которая одна принесет ей победу и охватит весь Африканский континент.

Я — увы! — не справлюсь с этой задачей, ибо кровь, что течет в моих жилах, слишком горяча — она наполовину англосаксонская. Но рядом со мной живет красноречивый проповедник слова божьего — моя дорогая жена. Когда я заблуждаюсь, она мягко наставляет меня на путь истинный и не дает мне забывать о высокой миссии нашего народа. Как патриот, как глашатай христианства, я должен поехать в мою страну — мою избранную богом, мою великую Африку. И к ней я обращаюсь с этими пророческими словами: «Ты был презрен и ненавидим, но я вознесу тебя, и многие поколения возрадуются вместе с тобой».

Ты назовешь меня фантазером. Ты скажешь, что Либерия, куда я стремлюсь, овеяна для меня дымкой романтических мечтаний. Но это неверно. Я все учел, все обдумал. Я буду работать там, не боясь никаких препятствий и неудач, буду работать всю жизнь, до последнего вздоха. И я уверен, что мне не придется раскаяться в этом.

Как бы ты ни относился к моему решению, не теряй веры в меня и знай, что я всем сердцем предан своему народу.

Джордж Гаррис»

Через несколько недель Джордж с женой, матерью жены, сестрой и детьми уехал в Африку. Надеюсь, мы не ошибемся, если скажем, что мир еще услышит о нем.

Нам осталось добавить несколько слов о мисс Офелии и Топси, а заключительную главу мы посвятим Джорджу Шелби.