Хижина дяди Тома

— Вы были правы, сэр. Я подвергаю свою жизнь большой опасности. Если со мной что-нибудь случится, никто меня не пожалеет, — он тяжело дышал и говорил с трудом. — Зароют в землю, как собаку, а на другой день даже не вспомнят, что был такой… Никто не вспомнит, кроме моей несчастной жены. Она-то, бедняжка, будет горевать, плакать… Мистер Вилсон, если бы вы согласились как-нибудь передать ей вот эту булавку! Это ее рождественский подарок. Верните его ей и скажите, что я до последнего вздоха любил ее. Вы исполните мою просьбу? — И он повторил еще раз: — Исполните?

— Разумеется, разумеется! — дрогнувшим голосом проговорил старик, и глаза его наполнились слезами.

— И передайте ей мою последнюю волю, — продолжал Джордж, — если сможет, пусть пробирается в Канаду. Как бы она ни любила свою добрую хозяйку и свой дом, возвращаться туда ей нельзя, ибо рабство ничего, кроме горя, нам не даст. Пусть вырастит нашего сына свободным человеком, тогда ему не придется страдать, как мне. Передайте ей это, мистер Вилсон!

— Передам, Джордж, будь спокоен. Но я верю, что ты не погибнешь! Мужайся, не падай духом и уповай на господа бога! Я от всего сердца желаю тебе удачи, я…

— А разве бог есть? — с отчаянием в голосе воскликнул Джордж, перебив старика на полуслове. — Мне столько пришлось испытать в жизни, что я уже не верю в него. Вы, верующие, не знаете, каково нам живется. Если бог существует, то лишь для вас, а мы — разве мы чувствуем над собой его руку?

— Не надо… не надо так говорить! — чуть не плача, взмолился мистер Вилсон. — Не давай воли таким мыслям. Господь грядет в облаках и во тьме, но престол его — средоточие истины и справедливости. Бог есть, Джордж, верь этому и положись на него. Он поможет тебе, и все будет хорошо, — если не в этой жизни, так в будущей!

Неподдельная набожность и душевность доброго старичка придали достоинства и веса его словам. Джордж прекратил свое беспокойное хождение из угла в угол, остановился в раздумье и тихо проговорил:

— Спасибо вам, друг мой, я не забуду ваших наставлений.

Глава XII. Некоторые сведения об одном вполне законном ремесле

Глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться.

Мистер Гейли и Том не спеша продолжали путь, погруженные каждый в свои мысли. Удивительное дело, о каких разных вещах могут думать люди, сидя рядом в одной тележке. Органы чувств у них одинаковые, одни и те же картины проносятся перед их глазами, а в мыслях нет ничего общего.

Вот взять хотя бы мистера Гейли. Сначала он раздумывал о своем новом невольнике — о его росте, о ширине его груди, плеч, о том, за сколько его можно будет продать, если он не спадет с тела, о мужчинах, женщинах и детях, которые войдут в партию для следующего аукциона, и о рыночной цене на них. Затем Гейли вспомнил о своей доброте — ведь другие сковывают негров по рукам и по ногам, а он надевает своим кандалы только на ноги. Вот у Тома руки свободны и останутся свободными, пока он ведет себя как следует. И Гейли испустил вздох: «До чего же люди неблагодарны! Ведь кто его знает, этого Тома, — может, он не чувствует такого благодеяния!» Сколько раз ему, Гейли, приходилось расплачиваться за то добро, которое он делал этим неграм! Просто удивительно! Не идет доброму человеку наука впрок!

Что же касается Тома, то он повторял мысленно слова из одной старинной, вышедшей из моды книги: «Ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего… Посему и бог не стыдится их, называя себя их богом, ибо он приготовил им град». Эти слова из древней книги, особенно полюбившейся «людям темным, невежественным», спокон веков какой-то непостижимой властью покоряют бедные, простые сердца, подобные сердцу Тома. Они волнуют душу, и из глубин ее, где царит лишь мрак отчаяния, словно в ответ на трубный глас, встает сила, мужество и ликование духа.

Работорговец вынул из кармана пачку газет и с интересом принялся изучать объявления. Грамотей Гейли был небольшой, и когда ему приходилось читать, он бормотал слова нараспев, точно проверяя, не обманывает ли его зрение. И сейчас он медленно, по слогам, разбирал следующее:

«ПРОДАЖА С ТОРГОВ! НЕГРЫ!

По судебному решению, во вторник, 20 февраля, в городе Вашингтоне, штат Кентукки, у здания суда будут продаваться негры: Агарь — 60 лет; Джон — 30 лет; Бен — 21 год; Саул — 25 лет; Альберт — 14 лет. Торги назначены для удовлетворения кредиторов и наследников мистера Джесса Блетчфорда, эсквайра.

Судебные исполнители:

Сэмюэл Моррис,

Томас Флинт».