Хижина дяди Тома

«Если я заработаю как следует на ближайших двух партиях, — размышлял он сам с собой, — надо будет кончать торговлю. Опаснее и опаснее становится наше ремесло». И, вынув из кармана записную книжку, он принялся подсчитывать что-то — занятие, которое многие джентльмены — не один Гейли — находят весьма подходящим для успокоения своей нечистой совести.

Тем временем «La Belle Riviere» продолжала свой путь. Пассажиры развлекались кто как мог: мужчины беседовали друг с другом, гуляли по палубе, читали, курили, женщины занимались рукодельем, дети играли.

На третий день, когда пароход, остановился у пристани одного небольшого городка в Кентукки, Гейли сошел на берег, так как у него были здесь кое-какие дела.

Том, которому кандалы не мешали понемножку двигаться, стоял у борта, рассеянно глядя вдаль. И вдруг он увидел Гейли, быстро шагавшего к причалу в сопровождении какой-то негритянки. Она была чисто одета и несла на руках маленького ребенка. За ней шел негр с большим сундучком. Оживленно переговариваясь со своим носильщиком, женщина поднялась по трапу на пароход. Зазвонил колокол, из трубы со свистом вырвался пар, машины охнули, закашлялись, и «La Belle Riviere» отчалила от пристани.

Новая пассажирка пробралась между ящиками и тюками хлопка, загромождавшими нижнюю палубу, нашла себе место и весело защебетала, играя с ребенком.

Гейли прошелся раза два от носа до кормы, потом спустился вниз, сел рядом с женщиной и начал что-то говорить ей вполголоса.

Вскоре Том заметил, что она изменилась в лице и стала взволнованно спорить с работорговцем.

— Не верю, ни одному вашему слову не верю! — донеслось до него. — Вы меня обманываете.

— Не веришь? А вот посмотри, — сказал Гейли, протягивая ей какую-то бумагу. — Это купчая, вот тут внизу подпись твоего хозяина. Я за тебя немалые деньги заплатил.

— Не мог хозяин так меня обмануть! Не верю! Не верю! — повторяла женщина, волнуясь все больше и больше.

— Попроси любого грамотного человека, — пусть тебе прочтут… Будьте любезны, — остановил Гейли проходившего мимо пассажира, — прочитайте нам, что тут написано. Она мне не верит.

— Это документ о продаже негритянки Люси с ребенком, — сказал тот, к кому он обратился. — Подпись «Джон Фосдик». Составлено по всей форме.

Горестный плач женщины привлек к ней всеобщее внимание, вокруг нее собралась толпа. Гейли в нескольких словах объяснил, в чем дело.

— Хозяин сказал, что я поеду в Луисвилл и меня возьмут поварихой в ту же гостиницу, где работает мой муж. Это его собственные слова. Не мог же он лгать мне! — говорила женщина.

— Нет, он продал тебя, бедняжка, тут и сомневаться нечего, — сказал ей добродушного вида джентльмен, читая купчую. — Продал — и дело с концом!

— Тогда не стоит больше об этом говорить, — отрезала женщина, сразу овладев собой. Она прижала ребенка к груди, села на ящик, повернувшись ко всем спиной, и устремила безучастный взгляд на реку.

— Ну, кажется, обойдется, — сказал работорговец. — Видно, не из плаксивых, с характером.

Женщина сидела совершенно спокойно, а в лицо ей ласково, словно сочувствуя материнскому горю, дул летний ветерок, которому все равно, какое овевать тело — белое или черное. Она видела золотую под солнцем рябь на воде, слышала доносившиеся со всех сторон довольные, веселые голоса, но на сердце у нее лежал камень. Ребенок прыгал у матери на коленях, гладил ее щеки, лепетал что-то, точно стараясь вывести ее из задумчивости. И вдруг она крепко прижала, его к груди, и материнские слезы одна за другой закапали на головку бедного малыша. А потом женщина мало-помалу успокоилась и снова принялась нянчить его.

Десятимесячный мальчик, не по возрасту крупный и живой, скакал, вертелся во все стороны, не давая матери ни минуты покоя.

— Славный малыш! — сказал какой-то человек и остановился перед ними, засунув руки в карманы. — Сколько ему?

— Десять месяцев с половиной, — ответила мать.

Человек свистнул, привлекая внимание мальчика, и протянул ему леденец; ребенок схватил конфету обеими ручонками и отправил ее в рот.

— Забавный! Все понимает! — Человек свистнул еще раз и, обойдя палубу, увидел Гейли, который сидел на груде ящиков и курил.

Он чиркнул спичкой и, поднося ее к сигаре, сказал:

— Недурная у вас негритянка, любезнейший.

— Да, как будто в самом деле ничего, — подтвердил Гейли и пустил кольцо дыма.

— На Юг ее везете?

Гейли кивнул, попыхивая сигарой.

— Думаете продать там?

— Мне дали большой заказ на одной плантации, — сказал Гейли. — Она, говорят, хорошая повариха. Пристроится там на кухне или пойдет собирать хлопок. Пальцы у нее длинные — в самый раз. Так или иначе, а такой товар не продешевлю. — И он снова сунул сигару в рот.

— А кому нужен ребенок на плантации?

— Да я его продам при первом же удобном случае, — сказал Гейли и закурил вторую сигару.

— Цена, вероятно, будет невысокая? — спросил человек, усаживаясь на ящик.

— Там посмотрим, — ответил Гейли. — Мальчишка хоть куда — крупный, упитанный, не ущипнешь!

— Это все правильно, да ведь пока его вырастишь! Сколько забот, расходов…