Хлоп-страна

От её надменной речи вам сразу становится легче: нет смысла бояться этого человека, если ФБР до него нет дела. Тем не менее последние две недели семестра вы тщательно обходите Ричарда Даффи стороной и ставите ему «A» за последнюю работу – длинное стихотворение, посвящённое собаке, которая была у него в детстве; эта работа и впрямь заслуживает высшей оценки: она трогает, хотя в ней нет ни капли сентиментальности. Желая убедиться, что ваше суждение вовсе не продиктовано страхом, вы просите класс прочитать стихи вслух и выставить свои оценки, подкрепив их комментариями. Студенты выделяют стихотворение Ричарда как одно из самых сильных; многие указывают на его первые и последние строчки как на лучшее, что они слышали за весь семестр. «В какое говно ты сунул свой нос, любопытный щенок…» – так начинается стихотворение. И так же заканчивается: «В какое говно ты сунул свой нос, любопытный щенок!»

Три года спустя ФБР арестовывает Ричарда Даффи как участника российской агентурной сети, чему вы ни капли не удивлены.

Минута слабости (Пер. А. Степанова)

Вася входит в парадную дома на Петроградской стороне, где живёт его отец, и вслед за ним влетает немилосердный порыв сентябрьского ветра. Ветер заталкивает его внутрь вместе со смерчем мокрых кленовых и тополиных листьев. Вася останавливается в вестибюле стряхнуть капли с кепки и воротника куртки, тут открывается внутренняя дверь и спешащий на улицу человек больно наступает Васе на ногу. Лица Вася разглядеть не успевает, но явно не кто-то из соседей. О, злополучный потомок благородных предков! Всё вокруг ополчилось на тебя, только боли и жди от окружающих.

– Блин! – восклицает Вася: – Смотри, куда прёшь! Хоть бы извинился, что ли.

Но негодяй уже скрылся, громко хлопнув дверью. Васе хочется лечь на пол прямо в парадной и больше не подниматься. Просто лежать здесь, меж двух дверей, на грязном коврике, на куче прилипшей к коврику палой листвы, и пусть любой наступает на Васю, пусть вытирают ноги о его живот. Лечь прямо сейчас! Может, хоть тогда они содрогнутся, насупят свои брови, почувствуют боль его сердца, покаются за такое отвратительное к нему отношение.

Взять, к примеру, Васиного папу. Папа не считает Васю равным себе и даже своим учеником не считает. А ведь сколько лет Вася учился музыке, неважно, что из него так и не вышел ни пианист, ни композитор. Папа не признает в Васе эрудиции и смекалки, да и внутренняя жизнь сына ему не интересна. Напрасно ждать от него приглашения на чай, чтобы посидеть вместе за столом, как сидят близкие люди. От Васи требуется одно: возить папу на машине в консерваторию или к врачу, а потом обратно домой. Ну иногда отвезти куда-нибудь мачеху. Или помочь сводной сестре справиться с домашним заданием. Или забрать её из школы. Починить компьютер, холодильник, унитаз. Выполнить ещё миллион разных поручений, которые Вася всей душой ненавидит. Вася – мальчик на побегушках, и никому нет дела до того, что он думает и чувствует.

Лестница в отцовском доме – единственное место в мире, где Вася может чуть-чуть повременить и поразмыслить о своей горькой жизни. В давние времена, до революции, лестница была величественной: гранитные ступени, роспись на потолке, высоченные окна между пролётами, всего по две квартиры на площадке. Сохранились крюки, на которых крепились позолоченные светильники. Зато лифт в те годы был неимоверной роскошью. Сейчас-то он стал жизненной необходимостью: как без него Васиному восьмидесятидвухлетнему отцу добираться до квартиры? Десять пролётов туда и обратно, и так каждый день? Но лифт работает дня два в неделю. И гранитных ступеней под слоем грязи не разглядеть. Стены выкрашены в болотный цвет. Окна не мыты десятилетиями. На подоконнике между вторым и третьим этажами чахнут допотопные герани – и как только они тут выживают!

Вася пристраивается между горшками с геранью и закуривает. Да, жизнь ни к чёрту. Днём, – если он не бегает с поручениями от отца, мачехи и сводной сестры, – Вася торгует компьютерами, принтерами, всякой-разной техникой, а по ночам – опять же если не бегает с новыми заказами от матери и её мужа – выпивает с друзьями в барах, только бы не идти домой, к жене и дочери. Не то чтобы он не любил жену и дочь, просто он не выдерживает людей, которым постоянно от него что-то нужно. Когда он женился, думал: вот появился человек, который будет о нём заботиться, помогать, наступит новая жизнь. А он будет приносить домой зарплату и ночевать дома – что ещё жене нужно? Ан нет, оказалось совсем иначе.