Хлопоты ходжи Насреддина

– Э-э, – отмахнулся от слов бая Хасан. – Сам трус и других пытаешься напугать. Чего мне бояться Насреддина? Да если хочешь знать, я с ним уже сталкивался, вот тут, на этом самом месте, – ткнул пальцем в землю мираб. – Я на него как прикрикнул, так он сразу решил расплатиться со мной – Аллах тому свидетель! Но я простил ему плату и не взял с него ни единой монеты. Теперь мы с ним друзья!

– Друзья ли?

– Ну, по крайней мере, не враги. Чего ему со мной делить?

– А вода? Думаешь, Насреддин позволит тебе обирать каждого прохожего за глоток воды? Ой, смотри, Хасан, доторгуешься!

– Глупости все это, – скривил губы мираб и широко зевнул. – Поздно уже, давай ложиться спать.

– Но я еще недоговорил!

– Завтра договоришь. Устал я что-то. – Хасан сполз с топчана и поковылял к дому. – Да, – обернулся он, сделав несколько шагов, – ты спи на топчане, а я посплю в доме. Там места мало. Да и на свежем воздухе лучше спится!

– Но здесь прохладно ночью. Я замерзну! – возмутился Зариф. – Дай хоть чем укрыться.

– Не замерзнешь. К тому же у меня всего одно одеяло. Спокойной ночи! – И, не дожидаясь ответа, Хасан скрылся в доме.

Зариф долго смотрел на дом с черными провалами окон, потом закутался поплотнее в халат, улегся на жесткий топчан и свернулся калачиком. От воды тянуло свежестью, а шум водопада убаюкивал, и уставший, измученный дорогой бай Зариф быстро уснул.

Ночью сильно похолодало, и несчастный Зариф проснулся оттого, что продрог до костей. Остаток ночи он провел, ворочаясь с одного бока на другой и все пытаясь укрыться узкой курпачой, но ее ширины хватало либо на живот и грудь, либо на спину. И только под утро, стуча зубами от холода, Зариф забылся тяжелым беспокойным сном. Однако и тогда выспаться как следует ему не удалось. Казалось, не успел он сомкнуть глаз, как где-то совсем близко раздались треск ветвей и яростное рычание. Зариф вскочил с топчана и огляделся, закрываясь курпачой – не иначе как дикий зверь притаился где-то поблизости в надежде полакомиться им. Но вокруг никого не было, шум тоже не повторялся. Зариф было решил, что ему привиделось во сне, и он уже собрался продолжить прерванный сон, как вдруг ниже по течению затрясся, словно в припадке, росший у самой скалы куст барбариса.

– О Аллах всемогущий! – пролепетал Зариф, натягивая курпачу на лицо. – Кто там есть? Выходи!

Куст затрясся сильнее, и из него послышалось утробное рычание.

– Я сейчас возьму копье и проткну тебя, слышишь?

Куст перестал трястись, и все стихло.

– Ага, страшно! Убирайся отсюда подобру-поздорову, пока жив.

И тут из куста рывком выскочила, вернее, вывалилась странная зверюга: баран – не баран, человек – не человек. Зверюга была сплошь покрыта шерстью, а вполне человеческая голова, только очень грязная, гневно сверкала глубоко посаженными глазами. Также у страхолюдины наличествовали руки с длинными пальцам-когтями и ступни, покрытые слоем грязи. Страхолюдина клацала зубами и периодически взрыкивала.

– Ай! – подскочил на топчане Зариф. – Уйди! Уйди, слышишь? Уходи прочь!

– Дурак! – огрызнулась образина, выпрямляясь во весь рост. – Это же я, мулла.

– Кто? – Глаза Зарифа полезли на лоб.

– Мулла! Ослеп ты, что ли? – Мулла приблизился к воде и почесал орлиными когтями тощий зад. – Все зудит, – пожаловался он. – Проклятая шкура, будь она неладна.

– Э, эй! – выкатился из дома сонный Хасан. – А ну, пла… – но тут он разглядел стоявшего у воды раскоряченного «шерстистого» муллу с растопыренными когтями, покачнулся и хлопнулся в обморок.

– Чего это с ним? – не понял мулла. – Зариф, будь другом, помоги снять шкуру.

– А… Да, конечно, – пришел в себя Зариф, сполз с топчана и приблизился к мулле. Тот с трудом сорвал с пальцев на совесть примотанные когти и зло побросал их в воду. – Но что с тобой произошло, о мулла? Это Насреддин тебя так?

– Нет, это я себя так! – зло прорычал мулла. – Не придумал ничего лучше, как запугивать гнусных оборванцев шайтаном. Вот и допугался. Ох, как меня колотили, как колотили.

– Насреддин? – участливо спросил Зариф, перепиливая ножом, который всегда носил с собой, многочисленные завязочки.

– Чего ты привязался ко мне со своим Насреддином? Колотили меня босяки, будь они все прокляты Аллахом! – потряс кулаками мулла, сдирая с себя шкуры. – До сих пор все тело ноет. А потом меня притащили к кази, и слюнтяй Шарифбек ничего не смог сказать против.

– А вот здесь уж точно не обошлось без Насреддина, – вставил Зариф, убирая нож в кожаные ножны.

– Если ты еще хоть раз назовешь его имя, я тебя задушу и утоплю, так и знай! – Мулла наскоро скинул одежду и полез в ледяную воду. – Ох, как холодно-то!

Окунувшись несколько раз, он спешно, но тщательно вымылся и выбрался на берег. Там он натянул подштанники и взялся стирать остальные свои вещи, ополаскивая их в реке и все время нюхая. Но результат, видно, не удовлетворял его, и мулла принимался вновь и вновь окунать в воду то штаны, то рубаху, то халат.

– Э, эй, – между тем очухался Хасан,– ты чего там делаешь?

– Все нормально, – успокоил мираба Зариф. – Это мулла.

– Мулла? Наш?

– Уже нет, – буркнул в ответ мулла.