Хлопоты ходжи Насреддина

Ходжа обулся, накинул на плечи халат и, протирая заспанные глаза, вышел из дому. У калитки, переминаясь с ноги на ногу, ожидал его слуга Шарифбека — все так, как и говорил Икрам. По обе стороны от него застыли стражники с копьями. У стражников был отсутствующий взгляд, устремленный в никуда — этим было, судя по всему, на все наплевать.

— Ходжа, тебя призывает к себе кази! — выступил вперед слуга.

— Разве он Аллах или шах какой, чтобы кого-то призывать? — вздохнул Насреддин.

Слуга открыл было рот, но ходжа остановил его.

— Погоди, — сказал он и прошел к плошке с водой, у которой тщательно умылся.

Видя, что Насреддин закончил умываться, слуга опять собрался что-то сказать.

— Ты уже ел? — опередил его вновь ходжа.

— Что?

— Я спросил: ты кушал сегодня?

— Э-э… да!

— Тогда тебе придется еще подождать. Я-то ведь только встал, и у меня с прошлого вечера не было ни крошки во рту.

— Но как же…

Однако ходжа, не слушая его болтовни, забрался на топчан, куда Икрам выставил остатки вчерашнего плова, и неторопливо принялся за еду. Слуге опять не осталось ничего, как ждать, когда насытиться Насреддин. Ему очень хотелось показать ходже, кто тот есть в сравнении с ним, но кази дал приказ не злить ходжу и ни в чем ему не перечить. Поэтому слуге не оставалось ничего другого, как подчиняться капризам этого сварливого и своенравного старика.

Утолив голод, ходжа нарочито долго прихлебывал чай из пиалы, краем глаза наблюдая за посыльным кази, и все пытался сообразить, что же понадобилось от него Шарифбеку. Если бы кази хотел обвинить его в чем-либо, то стражники вели себя совершенно по-иному, и ему ни в жизнь не удалось ни умыться, ни перекусить. Нет, здесь что-то иное. Похоже, хитрый кази задумал какую-нибудь гнусность — это вернее всего. Но знать бы, какую.

— Ты уже насытился? — не вытерпел слуга, видя, что Насреддин специально тянет время.

— Да, я сыт, благодарю, — Ходжа отставил пиалу и спустил ноги с топчана.

— Может, желаешь еще что-нибудь? Совершить омовение или помолиться?

— А разве ты мне дашь сделать это спокойно?

— Ладно, хватит болтать. Пошли! — слуга развернулся и шагнул за калитку.

Ходжа, пройдя между стражников, пошел за ним. Стражники, пропустив его, увязались следом, замыкая шествие.

— Что понадобилось от меня Шарифбеку? — спросил Насреддин, не особо надеясь получить ответ. И он оказался прав.

— Кази сам все объяснит тебе, — бросил, не оборачиваясь, слуга и ускорил шаг. Он и так заставил ждать своего хозяина.

Ходжа, однако, никуда не торопился, а стражники, не получив приказа, не препятствовали ему в этом, и слуге волей-неволей пришлось приспосабливаться к размеренному шагу Насреддина.

— Ты не мог бы идти побыстрее?

— Но мне некуда торопиться.

— Зато справедливейшему кази есть куда!

— Так чего же он тогда не пришел сам ко мне, если ему нужно было так срочно переговорить со мной.

— Да кто ты такой, чтобы почтенный кази ходил к тебе? Э!

— В таком случае ему придется подождать, пока я дойду до него сам, — спокойно отвечал Насреддин, продолжая идти неторопливой походкой.

— Кази будет в гневе, так и знай, — сделал последнюю попытку слуга.

— А мне-то что с того? Разве я слуга кази, чтобы бояться его гнева?

Слуга яростно засопел, но ничего на это не ответил.

Наконец в конце улицы показался дом кази, и слуга повеселел. Сейчас этот языкатый старик за все поплатится! Ох, достанется же ему от кази на орехи.

Одолев последние метры, слуга легко взбежал по лестнице, распахнул двери в дом и посторонился.

— Входи, кази ждет тебя! Да не забудь сказать ему все, что ты говорил мне.

— Зачем? — пожал плечами Насреддин, переступая через порог. — Ведь ты и без меня прекрасно сделаешь это.

Слуга только зубами заскрипел. Войдя следом за ходжой, он обогнул его и остановился у самого возвышения, на котором, охая, возлежал кази.

— Я привел Насреддина, господин! — громко сказал он.

— Не кричи так, — поморщился Шарифбек. — Не видишь, мне плохо.

— Да, конечно, — растерялся слуга. — Но ведь вы…

— Оставь нас, — сделал вялое движение рукой кази.

— Слушаюсь, господин, — низко склонил голову слуга и попятился.

— О Насреддин, — начал свое выступление кази, — со мной приключилась неприятность: я заболел и чувствую себя очень нехорошо.

— Сожалею, кази, но я не хаким.

— Хаким у меня есть, — простонал Шарифбек. — Но ты вчера обмолвился, будто служил кази.

— Это правда.

— И ты, конечно, знаешь законы, — не спросил, а, скорее, сказал утвердительно Шарифбек.

— Возможно, — сдержанно отозвался Насреддин, все еще не понимая, куда клонит хитрый кази.

— И как, довольны ли были тобой?

— Это я могу сказать наверняка. Ни один человек в бытность мою кази не ушел от меня недовольным.

— Но как же это возможно? — усомнился Шарифбек в словах старика. — Ведь в суде всегда одна сторона остается довольна, а другая — нет.

— Вы правы, о мудрейший кази. Но я говорил о людях, то есть о тех, кто искал защиты от богачей. А защиты обычно ищут бедные. И ни один из них, я уверяю вас, не ушел недовольным моим решением.