Ход королевой

– Йоана. – Она закуривает свою последнюю сигарету, смотрит на окровавленные перчатки. – Если нам суждено умереть, прошу, называй меня настоящим именем.

Христо опускается рядом с ней на колени:

– Я должен рискнуть. Моя семья… – Он сжимает ее запястье. – Буду молиться за тебя. Удачи, Йоана.

Она не замечает, как Христо уходит, уходит навсегда.

Ее взгляд падает на пистолет.

Обратно к Нику. Я застыла на месте, не в силах отвести взор. Следов на снегу прибавилось. Он бежит. Значит, патруль забрел в эту часть леса.

Палатки на опушке перевернуты вверх дном. Расправа свершилась.

Она свернулась калачиком на пепелище. Неподалеку распростерся Хакан, пальто пропитано гарью. Они тянутся друг к другу через снег. Между ними поблескивает целая и невредимая бутылка, наверняка купленная тайком, бутылка вина с датской этикеткой. Он прижимает бездыханное тело к себе и кричит, словно раненый зверь.

Страж в призрачном обличье выпустил мою руку. Пуповина вновь зазвенела натянутой струной.

– Поторопись, Пейдж.

Мой фантом устремился на волю.

Я очнулась, жадно хватая ртом воздух. Ник рухнул на колени, но не разорвал круг. Я вновь отделилась от тела и прыгнула.

Лабиринт Тома походил на фабрику. От моего приземления в солнечной зоне пыль взметнулась столбом. Призрачный Рифмач взял меня за руку.

Контакт двух призрачных форм – вещь сугубо интимная, однако нам было не до сантиментов. Страж не ошибся: лишь только мы соприкоснулись, воспоминания заметались между нами как молнии.

Теперь главное – продержаться.

Едва я перенеслась в свое тело, Том, стиснув зубы, принялся транслировать воспоминания. Первая волна пришлась по нам, вторая накрыла участников Потустороннего совета: затаив дыхание, они впитывали информацию. За пределами лабиринта Стража образы мелькали передо мной, точно картинки кинеографа. Перед глазами встали заснеженный лес, улицы, объятые пламенем.

– Не размыкайте круг, – раздался голос Стража.

Воспоминания повторялись снова и снова, с каждым разом все быстрее; фантомы подхватывали их на лету и уносили прочь, пока взгляд не уперся в послание на стене и изображение черной моли.

Затяжной стоп-кадр отпечатался в памяти. После чего мы все повалились на пол.

В Подполье не существуют понятия «день» и «ночь». Однако вымотанные сеансом члены Потустороннего совета мгновенно заснули, едва погасили свет. Народ заметно разделился. Мои сторонники обосновались в нижнем отсеке, а противники – наверху. Оставалось надеяться, что Светляк сумеет устранить раскол в наших рядах.

Устроившись на койке возле Элизы, я таращилась в темноту. Меня тревожил грядущий отъезд. Покинуть Синдикат сейчас, когда он только-только начал проявлять ко мне благосклонность? Еще больше беспокоил Ник, который после сеанса замкнулся в молчании. Мой друг спал, растянувшись на полке (либо притворялся спящим).

Его горе, скорбь по убитой сестре послужили топливом. Были использованы в целях пропаганды.

– Что, решила отдать меня Стиксу? – вдруг хрипло прозвучало над ухом. Вспыхнул фонарь. – Я слышала твой разговор с Винн. – Иви сидела на койке, по-турецки скрестив ноги. Пластырь скрывал отметину на щеке. – Можешь не переживать, я согласна.

– Винн не хочет признавать очевидных вещей, – продолжила Иви, не дождавшись моей реакции, – но ты ведь понимаешь: долго я здесь не протяну. Чуть оступлюсь, и мне сразу перережут глотку. До сих пор меня не прикончили только благодаря тебе. Поэтому выбор очевиден. Так будет лучше для всех.

Я глубоко вздохнула:

– Если останешься, тебя убьют. Пойдешь к Стиксу – Винн выдаст нас Сайену.

– Есть другой способ, – раздался голос с ирландским акцентом.

Луч фонаря выхватил из темноты бодрствующую Рошин Джейкоб, губа у нее распухла после драки.

– С канальями мы давние знакомые, – пояснила Рошин. – Вместе прочесывали наш сектор Некингера. Стикс мне нравится, неплохой парень. Вдобавок я крепче Иви. Пошли вместо нее меня.

– Но, Ро… – начала было хиромантка.

– Не спорь, – перебила Рошин. – Не с твоим здоровьем ползать по туннелям. Ты отдашь меня Стиксу, – обратилась она ко мне, – Винн не станет возражать, когда узнает, что я вызвалась добровольно.