Холм демонов

– Народу, всего-навсего, нужен царь, – развел руками доктор. – Отец и заступник. Чтобы он вышел и сказал всю правду о надвигающейся опасности. Чтобы люди знали, что царь думает о них, печется о них неустанно. А не заперся в своем тереме, как говорят злые языки, и водку пьет.

Дормидонт устало осел в свое кресло. Прикрыл глаза рукой. В зале повисла тягостная тишина. Серапионыч встал, поправил еще раз галстук и двинулся к дверям. Под его ногами захрустело стекло разбитого графина, но царь даже не поднял взгляда в его сторону. Серапионыч задержался в дверях, глядя на массивную фигуру Дормидонта, застывшую в золоченом кресле. Тихо прикрыл за собой двери и пошел, улыбаясь чему-то своему, чему-то хорошему.

В коридоре Серапионыча перехватил Рыжий:

– Ну как, доктор? – с надеждой спросил он.

Серапионыч неспешно протер пенсне и водрузил на место.

– Лечение было кардинальным и нелегким, – деловито отвечал он. – Но пациент оказался человеком крепким. Так что жить будет.

Произнеся это, Серапионыч с довольной улыбкой двинулся дальше, а Рыжий так и остался стоять в недоумении. Но тут из залы раздался грозный рык, разнесшийся эхом по коридорам и лестницам:

– Рыжий! Подь сюда!

Рыжий вздрогнул, но не от неожиданности, а от удивления. Это был голос царя. Настоящего царя. Отца и заступника верноподданных своих. Царя, понимающего всю ответственность, лежащую на его плечах, и готового достойно нести это бремя во имя Народа и Отечества.

x x x

– А неплохой человек ваш градоначальник, – как бы между делом заметил Василий, когда они с Миликтрисой остались вдвоем.

– Не знаю, я с ним не знакома, – равнодушно повела плечами Миликтриса Никодимовна.

– А разве дядя Митяй не…

Миликтриса искренне расхохоталась:

– Дядя Митяй – градоначальник! Но с чего ты это взял?

– Ну, не знаю даже, – смутился Василий. – Он мне показался таким… – Детектив запнулся, подбирая подходящее слово. – Солидным, импозантным -в общем, представительным.

– Вообще-то он человек при должности, но чтобы градоначальник – это уж ты хватил… Постой, Савватей Пахомыч, куда ты? Уютная постелька ждет нас!

– Никаких постелек, любимая! – ласково, но твердо пресек Василий любовные поползновения. – Лично меня ждет не постелька, а важное задание.

– Да благословит тебя Господь! – Миликтриса Никодимовна набожно поклонилась образам и осенила крестным знамением спину Дубова, который уже шел к выходу.

От обладательницы «собственного дома в Садовом переулке» детектив решил направиться прямиком на кладбище. Правда, с несколько иными намерениями, чем те, о которых он сказал дяде Митяю. Во всяком случае, вряд ли он ожидал встретить на погребении истинных убийц Данилы Ильича. Во-первых, если бы Анисим и Вячеслав ходили провожать в последний путь всех, кого загубили, то они, скорее всего, просто не вылезали бы с кладбища. А во-вторых, Василий надеялся, что «новые мангазейские» уже отработали даденные им шесть золотых – пять за исполнение и один за срочность.

На похороны Василий шел с иной целью. После гибели Данилы Ильича он, подобно Штирлицу после провала Кэт, остался безо всякой связи с Царь-Городом. Посылать донесения Рыжему с обычной почтой или специально нанятым вестовым он не хотел – это было бы и долго, и рискованно. Дубов помнил, что Данила Ильич собирался отправить в столицу «верного человека», и надеялся вычислить его среди тех, кто придет отдать долг старому воину.

x x x

Майор Селезень неспеша, как бы растягивая удовольствие, выложил на стол два туза.

– Взял, – мрачно отозвался Мстислав.

– А теперь две шестерки на погоны, – шлепнул по столу картами майор и плотоядно ухмыльнулся.

– Вот черт, – прошипел Мстислав, – ну не везет, так не везет.

– Подставляй уши, – подвел резюме Селезень.

– Да опухли уже уши, – взвился Мстислав, – мать твою…

– Ты сам сел играть, – с деланным сочувствием развел руками майор.

– Ты не имеешь права подвергать меня пыткам, – продолжал хорохориться Мстислав. – На меня как на военнопленного распространяется действие Женевской конвенции!

– Насколько мне известно, – с ленцой потянулся Селезень, – ни князь Григорий, ни царь Дормидонт никакую Женевскую конвенцию не подписывали. Да и вообще, здесь про такую фигню никто даже и не слыхивал.

Мстислав открыл рот, но не нашелся, что сказать. Только уныло глянул в окно баньки. А майор тем временем все с тем же нарочитым спокойствием продолжал:

– В этом мире с тобой могут поступить, как в нашем с командос. Если ты представляешь ценность, могут обменять. А если нет…

Майор быстрым движением прихлопнул муху, ползшую по столу. Двумя пальцами он поднял ее за крылышко и поднес к самому носу Мстислава. Тот, побледнев, отпрянул. А выражение лица Селезня внезапно сменилось с наигранно благодушного на полное мрачной решительности:

– Фамилия, звание, род войск и так далее, и быстро!

– Мстислав Мыльник, младший лейтенант запаса, участвовал в боевых действиях в Придурильской республике, награжден…

– Отставить! – рявкнул майор. И уже тише, но с нажимом продолжил: -Звание в армии князя Григория?

– В этой армии нет званий, – позволил себе ухмыльнуться Мстислав.