Холм демонов

– Поясни!

– Мы все здесь солдаты, вроде как. А они командиры.

– Кто вы такие, я знаю, а вот кто такие «они»?

– А хрен их знает, – с неприязнью передернул плечами Мыльник. – Мы их между собой называем – «нелюди».

– А, понятненько, – протянул майор. – Да, младший лейтенант Мыльник, хороших ты себе хозяев нашел. Нечего сказать…

– Да я бы с этими уродами, – взвился Мстислав, – и на одном поле срать бы не сел, если бы они не обещали потом и нам помочь.

– Ах вот даже как, – мрачно усмехнулся Селезень, – и это чем же помочь?

– Да я и не знаю, – стушевался наемник.

– Так я тебе подскажу, – жестко отвечал майор. – Тем секретным оружием, что в крытых телегах хранится. И вы охраняете его пуще собственной задницы.

Мстислав снова побледнел, как полотно.

– Откуда ты знаешь? – пробормотал он.

– От верблюда! – ответил майор и захохотал так, что из стен баньки сухой мох посыпался.

Но смех его оборвался столь же внезапно, как и начался. И майорский кулак грохнул по столу:

– Что за оружие? Количество, способ применения, радиус действия. Быстро!

– Не знаю, – съежился Мыльник.

– Значит, в Царь-Городе тебе отрубят голову, – развел руками Селезень.

– Я действительно не знаю, – затараторил наемник, – эти козлы все от нас в секрете держат. Я даже не знаю, как сюда попал. Нас привезли на какую-то дачу, потом завязали глаза, опять куда-то повезли, потом повели, потом опять повезли… Сначала говорили: «Вот Царь-Город возьмем, и тогда…» А теперь, когда мы уже в это дерьмо по уши влезли, они вообще оборзели: «Пошел на хрен, а не то в морду получишь». Паскуды. Жидовские морды. Мразь чеченская. Всех бы к стенке поставил…

– А ну заткни фонтан, – брезгливо прикрикнул на разошедшегося наемника майор. – А свои фашистские взгляды засунь себе в задницу, а не то я сейчас действительно нарушу Женевскую конвенцию. – И после паузы многозначительно добавил: – Которая здесь не действует…

x x x

Моросил мелкий дождик. На кладбище небольшая группа людей провожала в последний путь Данилу Ильича. Чуть поодаль среди могил бродил человек в ярком кафтане, совсем не подходящем к похоронной процессии и вообще к месту последнего упокоения многих поколений жителей Новой Мангазеи.

– Прощай, Данила Ильич, – вполголоса сказал он, глядя на скромный гроб, установленный перед разверстой могилой. – Ты был честным человеком, до конца исполнившим свой долг. – И Василий скорбно снял головной убор, напоминающий шутовской колпак.

– А не подаст ли почтенный господин что-нибудь бедной бабуле на корочку хлеба? – вдруг раздался позади него незнакомый пропитой голос. Дубов обернулся и увидел пожилую женщину – судя по описаниям скоморохов, это была ни кто иная как кладбищенская побирушка Кьяпсна. Дубов пошарил в кармане и протянул ей золотой.

– О, господин так щедр! – обрадованно зашамкала Кьяпсна, небрежно отправляя монетку в залатанную торбу, висящую на ветхих ремешках поверх разноцветных лохмотьев. – Не могу ли я быть вам чем-то полезной?

– Можете, – смекнул детектив. – Я слыхивал, что вы знакомы чуть ли не со всеми городскими покойниками, не так ли? – Кьяпсна радостно закивала. – А как насчет живых?

– Все живые – это будущие покойники, – выдала Кьяпсна афоризм, достойный майора Селезня.

– Очень хорошо, – Василий вернул колпак на голову, так как дождик несколько усилился. – Скажите, кто этот человек? – Дубов указал на невысокого господина в кафтане военного покроя, который стоял возле гроба и что-то говорил.

– Так это же сотник Левкий, временный воевода, – тут же сообщила Кьяпсна. – Хороший мужик, угостил меня чарочкой, когда поминали Афанасия, пущай земля ему будет пухом. И сказал еще: «Молись, бедная женщина, за упокой его души!». А я так думаю, что ежели человек жил по-божески, то он и так на небушко попадет – молись, не молись. А уж ежели грешил…

– А это что за дама? – перебил Василий, кинув взор в сторону женщины в темном платье, скорбно сморкавшейся в платочек близ Левкия. – Вероятно, родственница?

Приставив ладонь ко лбу, Кьяпсна внимательно пригляделась:

– Да нет, какая там родственница, у него же здесь никого не было. Это Марья Ивановна, овощная торговка, ее лавочка была рядом с Данилиной лягушатней и тоже сгорела.

– А те трое? – продолжал выспрашивать Дубов. Всего на похоронах присутствовало пять человек – не считая, разумеется, мрачного вида могильщиков, которые чуть поодаль переминались с ноги на ногу, ожидая, когда можно будет опускать гроб и закапывать могилу.

– Один – ловец лягушек и пиявок, Матвей Лукьянович, он как раз снабжал покойника товаром. Другой, что в рясе – это наш кладбищенский дьякон отец Герасим, он всех покойничков отпевает, царствие им небесное. Ну а кто же третий?.. А, знаю – Свирид Прокопьевич, сосед Данилы Ильича по Завендской слободе. Тоже неплохой мужичок, с ним завсегда есть о чем поговорить…

– Вы с ним лично знакомы? – несколько удивился Дубов.

– Да нет, но слышала о нем немало. А отец Герасим – тоже прекрасный человек. Помнится, на поминках Афанасия он выпил полведра кьяпса и…