Холодная осень. Иван Бунин в эмиграции 1920-1953

В литературной критике мало нашлось бы примеров, когда произведение крупного писателя подвергалось такому путаному и бездоказательному разносу. Впрочем, вся эта ругань была в общей линии оценки Мережковскими творчества Бунина.

Но у этого дела была еще одна сторона. Еще с лета 1922 года о Бунине заговорили как о реальном претенденте на Нобелевскую премию. Тогда же некий доктор И. И. Манухин пожаловал к Ивану Алексеевичу в гости. Распивая чай, он без обиняков объяснил, что действует по поручению Мережковского, который советует Бунину от премии отказаться. А вот когда сам Дмитрий Сергеевич получит ее, он поделится деньгами.

После выхода «Митиной любви» чета Мережковских снова завозилась. Успех повести они расценили как удар по собственным литературным амбициям. Дмитрий Сергеевич вновь стал горячо убеждать Ивана Алексеевича, что у него, у Мережковского, шансов получить «нобелевский миллион куда больше, чем у всех остальных русских писателей, включая Максима Горького и Бунина». Поэтому пусть другие (то есть Бунин) не претендуют, чтобы «не вносить путаницу».

Двенадцатого февраля 1925 года Вера Николаевна записала в дневник: «Ян был в синема и у Мережковских. — «Я их утешил сегодня, сказал, что Нобелевскую премию получит Дмитрий Сергеевич, — «вас и в Англии все знают!» Потом сказал, что моя «Митина любовь» все никак не устроится у французов.

Он и повеселел. Даже спросил — да чем же вы живете?»

Вот почему Мережковским надо было во что бы то на стало опубликовать свою «критику» на «Митину любовь».

И все это не мешало Зинаиде Николаевне бывать у Буниных. 9 февраля Вера Николаевна отметила в дневнике: «Вчера была 3. Н. Любезна со мной до подозрительности. В чем дело?…Думала долго. Додумалась вот до чего: мне кажется, что она в статье об Яне скажет много неприятного. Не простит она ни его успехов, ни Лондона[11] и т. д. Вот и думает приручить меня. Почти 5 лет не замечала моего присутствия, а теперь: «Почему не бываете, пришли бы, полежали у меня на кушетке, отдохнули бы»… Ведь с Яном как было? Приручала. Написала хвалебную рецензию. Хотела его приобщить к ним. Заменить Философова. Пыталась с ним вместе писать пьесу. Пыталась стать его доверенной помимо меня. Когда ничего из этого не удалось, а значение Яна все растет, она решила — пора начать его бранить, а то, неровен час, еще ему и премию присудят… Ее считают умной, сильной, злой и развратной. А она не так умна, он умнее (Мережковский. — В. Л.). Сильна со слабыми, гораздо добрее, чем кажется, и развратность лишь умственная и сильно преувеличенная. Он же человек с оригинальным и образованным умом, представляется нарочно юродивым, чтобы проводить то, что хочет. К людям равнодушен. Они оба считают всех глупее, чем они есть, а потому часто попадают впросак».

И с поразительным двуличием в эти же дни Мережковские просили Буниных:

— Подходит летний сезон. Может, вновь будем жить вместе? Вы, Иван Алексеевич, похлопочите и за нас…

И Бунин хлопотал. Первого марта он переехал из Парижа в виллу Альбу в Каннах. 10 марта он писал Мережковским и их секретарю В. А. Злобину: