Холодное пламя жизни (сборник)

– Нет, вроде, – на полном серьезе ответил заказчик. – В общем, фанатики, костры жгут, песни поют, говорят, людей в жертву приносят, но владеют хорошими механическими и химическими мастерскими. Я веду с ними некоторые дела. Так вот, их наместник – смесь политрука с коммерческим директором, второй человек в ордене, брат Иннокентий, – заказчик гадливо поморщился. – Жирная, под два метра, вконец оборзевшая мразота.

– Цену ломит? – догадался Басмач, вытирая бороду от жира.

– Именно. Причем непомерную.

– Убить не проще?

– Не проще. Придет другой на его место – неизвестно, кто именно. А вдруг фанатик – и как тогда договариваться? – развел ухоженные руки собеседник.

– А Кеша, выходит, хоть и плохой, да свой-родной?

– Что-то вроде, – кивнул заказчик.

– От кого привет-то передать? – Басмач наполнил свой стакан ароматным травником.

– От островных. Так и сказать: мол, привет тебе от островных. Он поймет, – мужик повел носом и покосился на чайник. Басмач усмехнулся и позвал:

– Хозяюшка, стаканчик нам принеси.

Получив требуемое, бородач сам налил островному травник и передал. Дождался, пока тот распробует.

– Хорошо, сделаю. Задаток – двести патриков пятеркой – сейчас, и четыреста – потом.

Заказчик поперхнулся, пустил струю чая носом.

– Дорого? – участливо поинтересовался Басмач, отряхивая с рукава долетевшие капли. – Конечно. Но и дело непростое. Снять-то жирдяя Кешу из «плетки» шагов за двести, через окно, любой дурак сможет, да даже вон тот, щекастый, – он ткнул пальцем в хлебавшего уху охранника в двух столах впереди. – А вот пощекотать ножиком вплотную и не убить – только я. Ну, или мало кто. И потом, сроки…

Выдав Басмачу карту расположения монастыря, нарисованную под копирку, портрет Иннокентия, также нарисованный карандашной штриховкой, и отслюнявив двести пятерок, островной собрал холуев и ушел. Бородач остался один на один с остывающим чайником и порцией сомятины и был совсем не против. Жизнь была хороша, взор ублажали прелести красавиц, желудок тяжелел мясом, а карман – звонкой «монетой».

Басмач привычно сканировал взглядом пространство вокруг, вгрызался в сомячий стейк, пока не наткнулся на ложку дегтя в его личной бочке меда: чуть поодаль, у самой стены, сидел какой-то бородатый тип.

Этот неведомый бородач смолил табак, скрываясь в полумраке, ездил по ушам утиномордому мужику и точно так же сканировал пространство. Их взгляды встретились. Басмача кольнула давно спящая иголка, он видел перед собой соперника: короткие, скупые и расчетливые движения, даже когда выбивал трубку; крепкие, короткопалые, заскорузлые от «работы» руки с набитой и ороговевшей шкурой на костяшках. А еще взгляд – оценивающий, взвешивающий за и против, глаза бывалого убивца, чертившего в пространстве схемы нападения и пути отхода так, походя, по привычке. Басмач будто смотрелся в зеркало, и отражение ему категорически не нравилось. Этот бородатый гад потягивал трубку и глядел нагло, чуть насмехаясь, с вызовом!

Черная злоба, всегда бурлившая тяжелым осадком где-то в глубине души, вновь стала пениться, подниматься, грозя захлестнуть с головой. Басмач внутренне одернул себя. Ведь если бы он стал кидаться в ненужную драку из-за каждого взгляда, то попросту не дожил бы до сегодняшнего дня.

Посмотрел косо? Да хрен бы с ним, есть проблемы важнее. Дело – на первом месте. Если звериная, первобытная сущность характера только помогала Басмачу в драке или на войне, то в условно мирное время – мешала и с трудом поддавалась обузданию холодной логикой, прямо как сейчас. Он допил-доел, собрал и закинул на плечо рюкзак, кивнул бармену, через зал в ответ донеслось:

– Приходи, сделаем в лучшем виде!

После чего Басмач направился к выходу – и столкнулся лицом к лицу с довольно скалящимся бородачом. Тот, не стесняясь, демонстративно положил руку на рукоять висевшего на бедре мачете, Басмач в ответ вытянул из ножен кинжал.

– На улице, – пророкотал одноглазый, стукнув по стойке обрезом автоматического ружья, – ругаться, резаться и драться не здесь.

– А мы и не собирались ругаться, дружище, верно? – наглец улыбнулся Басмачу. – Нахальные монологи с самолюбованием – это для других, серьезным мужчинам языком трепать не к лицу. А чтобы резаться, нужен весомый повод.

Басмач лишь пожал плечами и махнул рукой на выход – мол, проходи.

– Баркалла, – бородач ущипнул центральную сиську у замершей проститутки. – Баркалла, милая моя, по-ихнему, басурманскому, это спасибо. До свидания, абрек Заур.

Басмач лишь кивнул и «дружелюбно», как умел, ухмыльнулся.

«До встречи, наглец», – подумал он, глядя на спину удалившегося бородача, тот ему определенно нравился. Басмач не знал точно почему, не мог объяснить словами, а лишь ощущал приязнь: не каждый день можно встретить смелого, любящего ходить по самому краю и не падать человека. Быть храбрым на расстоянии, держась за рукоять пистолета, несложно. А вот так, лицом к лицу… Басмач от души хохотнул, бросил трехсисечной горсть патронов, сэкономленных на обеде, после чего направился по делам – ему предстояло найти лодку.