Холодное солнце

Впереди образовалась пробка – грузовик встал прямо посреди перекрестка. Множество людей, включая его водителя, столпились вокруг и спорили. Патель чувствовал себя в столь же безвыходной ситуации. Он боролся с отчаянием. Все, что у них было, – это показание по убийству месячной давности, полученное от грязного полуголого пьяницы из деревенского кабака. В сущности, они попусту тратили время и силы. Им бы расследовать последнее убийство, однако нет ни единой зацепки… Сержант взглянул на часы. Двадцать семь часов с момента, когда была обнаружена Сарита Мохан. Впрочем, время в Индии – понятие весьма относительное…

Пробка разрасталась. Люди высовывались из окон, приподнимались на сиденьях скутеров. Хотя проблема в форме шестиметрового грузовика была видна за полмили, все без конца сигналили, словно Вселенная, в своей индийской версии, могла услышать их желания. Казалось, эта жуткая какофония могла физически сдвинуть грузовик с места.

Затем, словно чудо все-таки произошло, грузовик внезапно тронулся с места, и пробка пришла в движение.

– По горничной по-прежнему ничего?

– Двадцать констеблей прочесывают трущобы, где она живет, и ее родную деревню, – сказала Чандра, подрезав пролезающую вперед машину.

Они ползли мимо оживленного рынка, где продавали синтетическое тряпье и ткани таких разнообразных расцветок, что Патель не мог даже вообразить себе такое. Калейдоскоп орнаментов, текстур… Если какой-то из них и указывал на личность убийцы, Патель его не увидел. Он мог лишь констатировать очевидное:

– В отчете нет ничего примечательного. Как и в других.

Чандра вздохнула.

– Слишком уж он умен… – Она проехала толчею перекрестка. – Хотя кое-что новое все же есть.

– И что же?

– Сарита Мохан убита в собственном доме. И нет следов взлома.

– А вы проверяете, прежде чем открыть дверь?

– Да. У меня есть и глазок, и цепочка.

– Вот как…

– И в моем доме круглосуточно дежурит служба охраны.

– И все же нет гарантии, что Сарита открывала дверь только тем, кого знала.

– У меня имеется стойкое убеждение в том, что все эти женщины знали убийцу.

– Почему?

– Хотя бы потому, что свой ищет своего. Статусный мужчина имеет доступ к статусным женщинам. Это логично.

– А как же их общий предшественник, Джек-потрошитель?

– Я делала о нем доклад в Кардиффе. Да, большинство экспертов сходятся во мнении, что Потрошитель был аристократом. И тем не менее он убивал проституток с улиц.

– Что развенчивает вашу теорию о классах.

– Проститутки внеклассовы. В случае с Потрошителем не забывайте: он орудовал в викторианскую эпоху, когда женщины были не столь… доступны. И только проститутки соглашались оставаться с мужчинами наедине. Практически во всех иных сословиях женщина настояла бы на сопровождении.

– Все равно сложно поверить.

– Что ж, возможно, я обобщаю, но… – Чандра подняла указательный палец, – на протяжении истории проститутки обслуживали мужчин любого класса. Даже в этой стране проститутку никто не спрашивает о ее касте, и она не задает подобных вопросов клиентам.

– То есть президент или священнослужитель, если пожелает анонимности, может свернуть с дороги ради быстрого перепиха на переднем сиденье или за деревом?

– Весьма наглядно. – Чандра насмешливо улыбнулась. – Но в нашем случае убитые женщины принадлежали к высшим, привилегированным слоям. Человеку из бедных, низших классов к ним не подобраться.

– Но мы знаем, что мальчик из бакалейного магазина каждый день поднимался к ней отдать молоко.

– Да, отдать горничной.

– Пропавшей горничной.

– Да.

– Что возвращает нас к началу.

– Приехали.

Полицейский участок в Шиваджи-Нагар был крупнее и оживленнее, нежели в Халасуру. Пока они дожидались младшего инспектора, чтобы тот проводил их в камеры, Чандра изучала фотографии разыскиваемых на доске. А Патель украдкой изучал ее профиль. Четкая линия брови, аккуратный и прямой, без горбинки, нос, большой рот и волевой подбородок. Под глазами темнели круги, и он пытался вспомнить, были ли они раньше.

Улыбчивый помощник инспектора по имени Ракеш провел их по недрам здания. Как и в Халасуру, их взорам открывались картины человеческого падения. Правда, пятен бетеля попадалось меньше, и запах мочи не так прошибал.

Ракеш сам, без помощи констебля, открыл дверь в камеру. После чего протянул Чандре телефон и удалился.

У Пателя в кармане завибрировал собственный телефон. Он достал его, чтобы отклонить вызов, и увидел, что звонит Рима. Сержант уже забыл об их договоренности…

– Я присоединюсь через минуту, – сказал он Чандре. – Надо ответить.

Та кивнула, и ему совсем не понравилось, с каким выражением лица она шагнула в камеру.

– Алло.

– Эй, красавчик!

–ИнспекторРима, простите, не смог позвонить в девять.

– Сейчас восемь утра.

– А… Конечно. Да…

– Что, не один?

– Да. Нет. Как раз собирались допрашивать подозреваемого. Вроде того.

Констебль наблюдал за ним, разинув рот, и слушал, хоть и не понимал ни слова. Его не заботило, догадывался ли об этом Патель.

– Послушай, – сказала Рима, – Скиннер определенно доволен собой.

– А должно быть иначе?

– Все настолько плохо?

– Ну, не ужасно, но и не сахар.