Холодное солнце

– Мне известно из достоверных источников, что водитель Анурадхи несколько часов ждал здесь ее возвращения. Вся твоя клиентура – не считая изредка заезжающих сюда полицейских – из местных, так что ты должен был заметить приезжего вроде него, который провел здесь столько времени и даже не стал пить тодди.

– Конечно, мадам. Он был очень добрый человек. Я даже предложил бесплатный стакан, а он с улыбкой отказался. Потом он очень беспокоился. Смотрел на часы, а через минуту спросил у меня время. Тогда я спросил, на что ему часы, если он не умеет определять время? И он все смотрел на дорогу, вот так, туда-сюда…

– Постой… он сидел здесь и то и дело выходил смотреть на дорогу?

– О, нет, сэр, он здесь не сидел. Слишком много народу, воздух провонял пьяницами… Простите, я говорю не о таких, как вы. Внутри только люди из хороших каст. Обычно снаружи сидят лишь неприкасаемые, но он настоял. Очень напряжен был.

– Посмотрим, что там снаружи, – предложил Патель.

Снаружи на лавках уже никого не было. Грунтовка выворачивала со стороны кирпичных домов, шла мимо тодди-бара и огибала лачуги неприкасаемых, после чего убегала на север, к отдаленным, невидимым соблазнам Бангалора.

Дорога просматривалась на четверть мили в каждую сторону.

– В котором часу умерла Анурадха? – спросил Патель.

– Между одиннадцатью и часом ночи.

– До скольких здесь ждал водитель? – спросил он у хозяина, который вместе с ними вышел посмотреть на дорогу.

– До часу, не меньше. Я помню, как он говорил: «Уже час. Слишком поздно». «Не для меня, брат, – сказал я ему. – Эти пьяницы будут пить до рассвета, пока за ними жены не придут».

– Это подтверждает показания Бупатхи, – сказала Чандра. – Он прождал здесь до часу ночи, прежде чем отправиться на дамбу. Там он ничего не обнаружил – было слишком темно. Поэтому вернулся домой и позвонил в полицию. К тому времени, когда полиция направила сюда констебля, поднялось солнце и пастухи первыми увидели тело. Стояли вокруг и глазели. – Она повернулась к хозяину лавки. – Он сказал, куда собирается, когда уезжал?

– Я сказал ему: «Я только сбегаю по-маленькому». Но, когда вернулся, его уже не было – только деньги на столе, под камнем. Очень безответственно. Одну минуту мог бы подождать меня. Когда я подошел, кое-кто из пьяниц – собственно, он сейчас внутри – хозяин понизил голос, – уже таращился на деньги. – И добавил громко: – Я держу деньги в железном шкафчике, под замком. Всякимchootiyaдо них не добраться.

– Не выражайся, – одернула Чандра.

– Простите, мадам.

– Займись своими делами, – сказал Патель. – Нам нужно переговорить.

– Сэр? – Хозяин пришел в замешательство.

– Он сказал, ступай и займись делами, – повторила Чандра. – Нам нужно поговорить.

– О, – он просиял. – Говорите, говорите. Я иду.

Когда хозяин удалился, Патель сказал:

– Если Бупатхи сидел здесь, после того как Анурадха ушла пешком, и ждал с десяти до часа, он должен был увидеть машину, проезжающую в сторону дамбы или обратно. Или то и другое.

– Я удивился, – отозвался хозяин, который отошел не так уж далеко: начищал тряпкой бутылку в углу за импровизированной стойкой, – когда прочитал в «Каннада малар», что его арестовали. Он был такой славный, такой любезный, даже не пил тодди… И носил мала.

– Что это? – спросил Патель.

– А, – произнесла Чандра. – Бупатхи держал пост перед паломничеством в Сабарималу. Они носят только черное, избегают алкоголя, сигарет, секса и дурного поведения. Да еще и вегетарианцы.

– И все же Бупатхи заказал рыбу, – заметил Патель.

– Это так, – хозяин покивал.

– Хм, – протянул сержант, – мала в винной лавке…

– В общем, – сказала Чандра, – если бы с десяти до часу к дамбе или от нее проехала машина, Бупатхи наверняка ее заметил бы. Мы почти уверены в его невиновности, поскольку хозяин лавки и этот полуголый утверждают, что он все это время находился здесь.

– Вообще-то, – поправил Патель, – так утверждал только хозяин. С его слов нам лишь известно, что водитель не пил тодди, а только воду из бутылки и заказал жареную рыбу. Все это могло произойти и в десять.

– Он стоял здесь и таращился на деньги, которые водитель оставил во втором часу.

– Спросим его самого, – сказал Патель.

Когда они вернулись внутрь, собака забралась на стол и вовсю вылизывала тарелку. Она виляла хвостом и опасливо поглядывала на них, пока Чандра не прогнала ее. «Лунги» сидел в том же углу, что и прежде, но все три стакана стояли теперь перед ним. Пустые.

Он что-то сказал Чандре, икнул. Его сонный взгляд блуждал по сторонам. Чандра повернулась к Пателю.

– Он думал, мы ушли, и не хотел, чтобы добро пропадало.

– А я уж отчаялся вернуться в Бангалор трезвым…

Чандра обратилась к «Лунги» по-английски:

– В ночь убийства Анурадхи ты был здесь с десяти до часу ночи?

– Я здесь жить, – сказал «Лунги». – Хозяин – мой брат. Заложить приданое моей мамы.

– Это так, – хозяин вошел следом за ними, – только насчет маминых украшений неправда. Я взял небольшую ссуду в банке.

– Поясни, – сказал Патель.