Холодные зори

Дальше Васек не слышал. Он уже карабкался по железной лестнице, подымавшейся с внутренней опорной площадки на смотровую. Однако когда, запыхавшись, вылез на площадку, сильный порыв холодного ветра донес сюда сухие щелчки выстрелов, будто длинным бичом ударял пастух. Видно, еще где-то шла перестрелка дружинников с полицией, казаками или солдатами. Но все внимание Васька сейчас было поглощено лишь голубком. Почувствовав близость человека, голубь испугался и затрепыхал крылышками вновь.

Теперь баррикадники, находившиеся ближе сюда, к каланче, увидели на смотровой площадке человека. Беспокойство охватило людей. Не полицейский ли? А может, солдат? Уж больно хорош оттуда обзор и удобно вести огонь по баррикаде. А к школе, уже сплошь закрытой баррикадами, в эту минуту подбегал Филя. Его острый глаз сразу приметил каланчу и знакомую фигурку дружка.

«Ишь ведь, как здорово все удумали! — невольно про себя отметил он с удовольствием. — И наблюдатель что надо, и самая выгодная высота в наших руках».

Каково же было его удивление, когда увидел, что на смотровой площадке началась борьба между Васьком и каким-то огромным мужиком в дубленом кожухе.

— Оттель нас, как кур, перебьют! — выкрикнул кто-то.

— Чё зря гутарить? — обиделся было за дружка Филя. — Василий Адеркин там. — И тут он вдруг понял: его Васятка в опасности.

«Никак собираются выдворить нашего лучшего разведчика?» — мелькнуло у Фили, и, долго не раздумывая, он бросился на выручку.

Филя сразу по боковой улице выбежал на параллельную, а через несколько минут уже взбирался по лестнице на каланчу. И вовремя. Потому что в проеме лаза появилось туловище дружка. Его явно спихивали со смотровой площадки вниз.

Филя поднапер снизу, помог дружку обрести равновесие и мигом выпрыгнул вслед за ним на площадку, Евсей не стал возиться с двумя.

— Хрен с вами! Сымайте быстрее да выкатывайтесь, не то сигнал дам пожарникам, тогда вам, сердобольным, несдобровать.

И Васек, скинув сапоги, а за ними и портянки, словно кошка, полез по тонкому старому шесту, который угрожающе прогибался под его тяжестью и зловеще потрескивал. Васек спрыгнул вниз и стал раздеваться: шапка, пиджак, ватник — все оказалось на заснеженном, истоптанном полу смотровой площадки.

Теперь дело пошло лучше. Шест держал поджарого, не очень тяжелого паренька. Ветер вздувал на нем рубашку, руки саднило от холодной и ржавой проволоки, натянутой на шест.

Затаив дыхание, следили теперь за Васьком и с баррикады.

— Глянь, — сказал Баков Васяткиному отцу, — твой-то сорвиголова чё выделывает!

Константин Адеркин так и ахнул. Не мог он только понять, что за нужда занесла его чадо на такую высоту, да еще босым и в одной рубахе.

А Васек никак не мог дотянуться рукой до голубка. Только перехватится повыше, как шест предательски скрипит и валится на сторону. Пришлось еще раз опуститься немного. Но вскоре Васятка снова поднялся повыше и вновь попытался снять с железины бездыханно висящую птицу. Голубок тут вдруг так затрепыхал крылышками, что никак его нельзя было ухватить. Шест снова угрожающе наклонился, и Васек опять вынужден был отступить. Ему стало зябко, ноги замерзли, руки потрескались, одна ладошка кровоточила. Тогда Васек решился на смелый шаг: взобрался еще раз повыше и отважно полез на самую верхушку старого подгнившего шеста, но теперь сделал так, что шест гнулся в сторону смотровой площадки. И вот что-то громко треснуло. Васятка вместе с обрубком шеста свалился на самый край площадки. Своей тяжестью Василек сломал одну из перекладин ограждения, и не собрать бы ему костей, если бы не подоспевший друг. Сумел-таки Филя ухватить его и вовремя удержать от падения. Потирая ушибленное место, Васек подымался, на мгновение забыв о голубке. Да еще Филя раскомандовался, стал совать ему портянки. Васек было принял их из Филиных рук, но вспомнил о голубке и снова бросился к краю площадки. Там повис злосчастный прут, а на конце его, словно в силках, продолжал биться голубок. Только теперь Васек увидел, что держало птицу.

Видно, кому-то надоело, что птицы часто натыкаются на торчащий в сторону острый штырь, и его загнули петлей. В эту петлю и угодил одной лапкой голубок, да так прочно увяз, что, сколько ни трепыхал крылышками, освободиться из этого капкана не сумел. Василек, взвесив все обстоятельства, не стал больше действовать необдуманно. Сел на свою куртку, старательно обтер от грязи и снега всегда бывшими при нем холщовыми тряпицами свои окоченевшие ноги, замотал их портянками и обулся. Быстро облачился в свою одежду, еще раз натер руки снегом, смывая кровь, нахлобучил шапку и достал голубка из петли.

Филя стоял в полной растерянности. Он только сейчас по-настоящему понял, что все эти лишения Васек добровольно принял на себя из-за этого беззащитного белого комочка, который теперь запихивал глубоко за ворот своей рубахи, прямо к голому телу. Застегнув сколь мог плотно одежку, Васек начал спускаться.

— Стоп! Куда ты? — вдруг взъярясь на него, закричал Филя.

Васек, бессознательно повинуясь грозному оклику, вернулся на площадку.