Холодный огонь

– Он приехал, чтобы дать вам этот шанс. – это все, что могла сказать старику Холли. – Хотите, я вас к нему провожу?

Восемь птиц кружили над головой Джима.

Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой, Над старинными томами я склонялся в полусне, Грезам странным отдавался – вдруг неясный звук раздался, Будто кто-то постучался – постучался в дверь ко мне[3].

– «Молвил Ворон: „Никогда“», – прошептал Джим черной стае.

Он услышал мерное поскрипывание, будто крутилось колесо, и чьи-то шаги, а когда поднял голову, увидел, что Холли везет по дорожке его прикованного к инвалидной коляске деда.

После окончания школы он видел Генри лишь однажды. Поначалу они общались по телефону, но потом Джим перестал звонить и отвечать на звонки. Когда приходили письма, он выбрасывал их, не читая. Теперь он это вспомнил… И начал понимать, почему так поступал.

Джим попытался подняться, но ноги подкосились, и он остался сидеть на скамейке.

Холли поставила коляску напротив Джима, а сама села рядом.

– Как ты?

Джим молча кивнул и, не глядя на деда, уставился на птиц, круживших среди серых туч. Старик тоже не смотрел на Джима. Он так увлекся клумбами, будто выехал во двор, только чтобы полюбоваться цветами.

Холли понимала, что придется непросто. Она сочувствовала обоим и хотела сделать все, что в ее силах, чтобы они наконец снова стали близки.

Сначала надо было выполоть и сжечь все сорняки лжи, в которую Джим сознательно или подсознательно верил.

– Не было никакой автокатастрофы, милый. – Холли положила руку ему на колено. – Все случилось не так.

Джим оторвал взгляд от птиц и повернулся к Холли. Он ждал и заметно нервничал. Холли видела, что он жаждет правды и одновременно смертельно ее боится.

– Это произошло в ресторане…

Джим замотал головой.

– В Атланте…

Джим неистово тряс головой, его зрачки в ужасе расширились.

– Ты был с ними…

Джим замер, и на его лице отразилось отчаяние.

– В ресторане «Утенок Дикси», – сказала Холли.

Воспоминания обрушились на Джима, как удар свайного молота, он согнулся пополам, будто в приступе рвоты. Он уперся сжатыми кулаками в колени, его лицо исказилось дикой болью, и он тихо застонал от невыносимого горя.

Холли обхватила его сгорбленные плечи.

Генри Айронхарт посмотрел на нее.

– Боже правый, – выдохнул старик, вдруг осознав, до какого отчаяния дошел его внук.

Стон Джима сменился тихими рыданиями, и Генри снова посмотрел на цветы, перевел взгляд на свои старческие руки, на закрепленные держателями ноги – он смотрел куда угодно, лишь бы не на Джима и Холли, но потом все-таки встретился с ней взглядом.

– Он проходил терапию, – успокаивал сам себя Генри. – Мы понимали, что ему нужна помощь. Мы возили его к психиатру в Санта-Барбару. Несколько раз возили. Мы делали, что могли. Но психиатр, Хэмфилл его звали, сказал, что с Джимом все в порядке. Сказал, что нам больше не надо его привозить. Всего шесть сеансов, и он сказал, что Джим в порядке.

– Да что они вообще понимают? – возмутилась Холли. – Что мог сделать этот Хэмфилл, если он совсем не знал мальчика, если он его не любил?

Генри отпрянул, словно Холли влепила ему пощечину, хотя она вовсе не собиралась ни в чем обвинять старика.

– Я только хотела сказать, – быстро добавила Холли в надежде, что Генри ей поверит, – неудивительно, что мне удалось сделать больше, чем Хэмфиллу. И лишь потому, что я люблю Джима. Только любовь способна исцелять.

Холли нежно гладила Джима по голове.

– Ты не мог спасти их, малыш. У тебя тогда еще не было силы в ее нынешнем выражении. Тебе просто повезло выжить. Верь мне, милый, слушай и верь.

Некоторое время они сидели в безмолвии, потрясенные горем. Холли заметила, что птиц в небе прибавилось, теперь их было штук двенадцать. Она не знала, как и зачем Джим их притягивает, но смотрела на стаю с нарастающей тревогой.

Холли накрыла ладонью кулак Джима, как бы предлагая разжать его. Джим больше не рыдал, но кулак его был тверд как камень.

– Вот он, ваш шанс, – обратилась Холли к старику. – Объясните Джиму, почему вы от него отвернулись, почему так с ним поступили…

Генри откашлялся, нервно вытер рот слабой правой рукой и заговорил, не глядя на Джима и Холли:

– Да… Вы должны знать, как все было. Через несколько месяцев после возвращения Джима из Атланты в наш город приехали киношники снимать фильм…

– «Черную мельницу», – сказала Холли.

– Да. Он тогда все время читал…

Генри замолчал, закрыл глаза, будто собираясь с силами, а потом посмотрел на склоненного Джима и словно приготовился встретиться с ним взглядом, если тот решит поднять голову.