Хомский без церемоний

О внешнеполитических взглядах Хомского можно и нужно сказать многое, но не здесь. Всё, на что я хочу обратить внимание, это понятие Хомского о «национальном плане». Он признаёт национальное государство за высший элемент экономической и, следовательно, социальной организации. «Национальный» аспект моментально обнаруживает в нём государственника. (Правда, если он предполагает, как Герберт Уэллс и Бертран Рассел, всеобъемлющее мировое государство, то это ещё хуже.) Но этот его «плановый» аспект также является антианархистским. Неоклассические экономисты правы в одном: плановая экономика, также известная как командная экономика, расточительна и неэффективна. Всё никогда не идёт по плану. И должно быть очевидно, что независимо от полученного снизу вверх вклада, принятый План будет исходить сверху вниз, так или иначе. А анархисты не любят, когда ими командуют или даже что-то за них планируют. Если на низовом уровне они отклонятся от Плана, будут ли они арестованы Плановой полицией или Полицейским коллективом?

Откуда взяться этому Плану? Национальный экономический план не может составить кто угодно, даже если это классово-сознательный рабочий, прошедший вечерние курсы делового администрирования. Составить План могут только эксперты-экономисты. В среде действующих экономистов нет ни анархистов, ни даже симпатизирующих анархизму. После Революции этих экспертов придётся набирать из экономических ведомств врагов Революции, точно так же, как большевики набирали свою тайную полицию из царской охранки. Они уважали опыт. Большевики, в их понимании, по-своему тоже были знатоками: ленинская идея, авангардная партия. Они были экспертами в политике, считавшейся ещё одной профессией для экспертов. Это развитая индустриальная модель общества. Политбюро было фабрикой первоначального плана.

Идея Хомского, не имеющая основы в анархизме – и даже в самом архаичном и деградировавшем варианте анархо-синдикализма, – заключается в том, что экономическое планирование – это просто ещё одна отрасль. Специалисты по экономическому планированию – такие же рабочие, как и все остальные: обычные рабочие, только им не нужно пачкать руки. Некоторые рабочие производят продукты питания, некоторые рабочие производят сталь, а некоторые рабочие составляют планы: «возможно, управление само по себе находится на одном уровне, скажем, с производством стали», а если так, то управление тоже может быть «организовано промышленно, как одна из отраслей промышленности, со своими собственными советами рабочих, своим самоуправлением и участием в более широких собраниях» (138). Единственное место, где я столкнулся с этим понятием «фабрики планов», – это ранние (1950-х гг.) труды покойного Корнелиуса Касториадиса, бывшего троцкиста, в то время левого марксиста и сторонника коммунистических рабочих советов.247 Хомский следует за Касториадисом так близко, что Касториадис почти наверняка и есть его источник, и я удивляюсь, почему Хомский не говорит об этом.

Но пусть он ещё раз объяснится своими словами:

О да, давайте возьмём опыт в сфере экономического планирования, потому что, безусловно, в любом сложном индустриальном обществе должна быть группа технических специалистов, задача которых состоит в разработке планов и изложении последствий решений, чтобы объяснять людям, которые должны принимать решения, что если вы решите это, вы получите такие последствия, ведь это то, что показывает ваша модель программирования, и так далее. Но дело в том, что эти системы планирования сами по себе являются отраслями промышленности, и у них будут свои рабочие советы, и они будут частью всей системы советов, и различие в том, что эти системы планирования не принимают решений. Они создают планы подобно автопроизводителям, выпускающим автомобили.

Всё, что для этого нужно, – «информированный и образованный рабочий класс. И именно это достижимо в развитых индустриальных обществах» (146—147).

Что ж, у нас уже есть развитые индустриальные общества, но где же информированный и образованный рабочий класс? А где хоть малейший след интереса работников к рабочим советам? Эти советы просто означают, что работники должны продолжать выполнять свою работу, а именно тогда, когда они хотели бы вернуться домой и забыть о работе, они должны идти на собрания.248