Хонас и розовый кит

В такие дни я искал способ порадовать ее. Прибегал к школьным уловкам. Однажды я провел все утро в поисках подарка. И не мог ничего выбрать. Украшения, духи, шоколад меня не устраивали. В итоге я решил преподнести ей розу. Банальная галантность, оригинальнее которой я ничего не придумал.

У ворот кладбища я купил розу, белую, как молочные зубы. Я понимаю, что кладбище – не самое подходящее место для поиска романтичных подарков, но, по крайней мере, я спас цветок от увядания на надгробной плите.

Когда я пришел на склад, Хулия уже ждала меня. Она курила в сильном волнении. С тех пор как гинеколог запретила ей курить, употребление табака стало для нее еще одним мучительным попранием норм. Потушив окурок, она клялась, что он был последним. Спустя полчаса она рылась в сумочке в поисках пачки.

Отсутствие макияжа обнажило ее грусть. В последнее время она небрежно относилась к своей внешности. Ее губы без помады казались поблекшими, синюшными, она не успела согреться после утреннего холода. На рассвете похолодало, подул южный ветер. Но он уже унялся, и солнце припекало. Хулия, не заметившая перемену погоды, была в ненужном свитере.

Я поцеловал ее в уголок губ. В ее дыхании улавливалась легкая кислинка. Должно быть, она плохо спала ночью.

Я вручил ей розу. Она на нее даже не взглянула. Мне, разумеется, отведена роль паяца. Понимая, что я в дурацком положении, она не проронила ни слова, чтобы не усиливать пошлость обстановки.

Она взяла розу в руки, когда я начал ее раздевать. Подарок ее не впечатлил, я, в общем-то, и не рассчитывал, что она придет в восторг. Мне нравится заниматься с ней любовью в дни ее печали, поскольку тогда я пренебрегаю ее желаниями, тогда я не обязан доставлять ей удовольствие. Продолжаю молча. Сегодня я занимаюсь с ней сексом не как обычно, а словно ласкаю ее на пляже, даже когда вхожу в нее и самозабвенно странствую у нее внутри. Хулия хранит молчание, она отстранена, не участвует в происходящем, позволяя пользоваться собой, как в эротическом сне. Возможно, она считает, что рассеянный свет, белые простыни, мои руки созданы ее воображением. Оргазм настигает ее внезапно, цветы залпами распускаются у нее в матке, красивые обреченные бутоны.

Мы поломали розу. Не заметив, легли на нее и измяли. Хулия извинилась. Я сказал, что мне все равно. И не соврал, цветок ничего не значил для меня.

Глава XX

Хулия с каждым днем становилась все более неосмотрительной. Она осознанно шла на риск раскрытия нашей тайны. Так, она договорилась с Ольгой и Ликургом вместе провести выходные за городом.

Мне она об этом заявила простодушно, с раскрасневшимися щеками и увлажнившимися от радости глазами.

– Я против. Не хочу, чтобы Ликург нам свечку держал.

– Ничего не поделаешь, котик. Мы уже определили место и время.

– Ты с ума сошла? Ты собираешься объявить о нашей «помолвке» во всеуслышание? – спросил я ее, встревожившись.

– Они ни о чем не догадываются.

– Но поймут в одно мгновение, – продолжил я, раздраженный простодушием Хулии.

– Не думаю, что они догадаются.

– А как мы узнали об их шашнях? – заставил я ее задуматься.

– Нам стало известно, потому что они болтливые. Ольга за спиной у Ликурга рассказала мне, что они спят вместе. А Ликург втайне от Ольги признался мне, что они любовники. И никто из них не догадывается, что я разболтала их тайну тебе.

Меня не интересовали чистосердечные, во весь голос, признания наших друзей. Переживая за сохранность нашего секрета, я приступил к расследованию:

– А ты тоже рассказала Ольге о нас?

– И да, и нет. Я призналась ей намеком. Я ей сказала: «У Хонаса красивые глаза».

– Что это такое? Шпионский пароль?

– Это женский прием говорить о запретном. Я обратилась не к ее уму, а к ее интуиции. Теперь она обо всем знает, ничего не зная. Понятно, птенчик?

– Ни капли, Хулия.

– Чтобы понять такое, нужно быть женщиной. Теперь Ольга предупреждена, что существует запретная тема, в которой не следует копаться. Не волнуйся. Положись на меня. Мы вернемся в город, не дав никому и повода что-то заподозрить. Это тебе гарантирует мое шестое чувство.

Я так и не уговорил ее отменить поездку. В итоге мы с Ликургом были вынуждены соврать нашим надзирательницам, что отправляемся рыбачить на Рио-Гранде. Девочки, думаю, выдумали похожие предлоги. Я не углублялся в содержание их легенд, чтобы лишний раз не переживать из-за их несостоятельности.

Чтобы обеспечить компанию транспортом, Ликургу пришлось стереть пыль со своего военного джипа – отжившего свое механизма, ветерана Второй войны в ливийских песках, который с тех пор сменил три двигателя и шестнадцать владельцев. Мы набили его сумками, удочками, жареными курицами, питьем, хлебом, кофе и антимоскитными сетками.

Ликург изумил нас, притащив бочонок с водой, в котором плавала живая рыба семидесяти сантиметров в длину, она кружила по емкости, словно хмельная.

– Ты собираешься выпустить ее в реку? – спросил я.