Хорасан. Территория искусства

Существенно заметить, что орнамент мозаик и изразцов составляет не поверхность, а оболочку вещей, будь то утварь или стены архитектурных построек. Орнамент нивелирует поверхность, обращая ее в оболочку. Если декор способен лишь покрыть стены здания, то орнамент вторгается в само тело стен. Именно в этом смысле можно сказать, что «орнамент конечен в себе самом»⁴⁹. Выполняя утилитарную работу по покрытию архитектурных стен орнаментом, он – конечен в себе, но если рассмотреть ту же ситуацию с позиций метафизики, к которой орнамент причастен вполне, вырисовывается другая картина. Орнамент оказывается бесконечным в себе самом, об этом специально см. ниже. Декор продолжает свою безмятежную и экстенсивную жизнь, покрывая собой все и вся. Жизнь орнамента заканчивается именно здесь и сейчас, его интенсивность стремится не к бесконечности, но «конечности» и возобновлению на другой плоскости. Вот парадокс: беспредельность орнамента конечна в нем же.

Декор же пределен, существует предел его понимания, как правило, религиозно-эстетического свойства. Орнамент, напротив, философичен и поэтологичен, раскрывая пред человеком глубины восприятия не только прекрасного, но в большей мере указывая на фигуры видения, таящиеся за орнаментальной оболочкой. В число фигур силы могут входить не только формы, но и такие категории и понятия, как пространство, время – прошлое, настоящее и будущее. Следовательно, орнамент действительно гештальтирует то, что мы можем назвать Событием и событиями интеллектуальной жизни соответствующей исторической, но и трансисторической среды. «Орнаментальный гештальт», о котором говорил Ригль, наделяет открывающееся перед ним пространство статусом События, представление о котором взывает к горизонтам памяти и воображения. Орнаментальный гештальт это чистое и внеизобразительное Событие, трансцендирующее всплывающие фигуры силы в некую сферу, где нет никаких значений, не существует субъектно-объектных связей.