Хорошая сестра

– Ферн, – спрашивает Уолли, – в чем дело?

– Я должна кое-что тебе сказать.

– Черт, – бубнит Уолли, снимая наушники, – я тебя не слышу. Наверное, разрядились.

Я снимаю наушники и кладу их на стол. Музыка наверху стала громче, ко всему еще прибавился топот ног.

– Я сказала… что должна тебе кое-что рассказать.

Искренне озабоченный, Уолли наклоняется вперед:

– В чем дело?

Но не успеваю я ответить, как вдруг раздается взрыв, прямо здесь, в ресторане. Я падаю на пол, грохот просто оглушающий. Я забираюсь под стол, прикрывая голову руками. Не успеваю я оправиться от первого взрыва, как раздается второй, а затем еще один. Удивительно, но музыка продолжает играть. Я ищу Уолли и хватаю его за руки, услышав еще один взрыв. Обхватив себя руками, я раскачиваюсь взад-вперед, ожидая, когда все закончится.

– Мне очень жаль, – говорит Уолли, выводя меня на улицу, – я не знал, что наверху свадьба.

Меня все еще трясет так сильно, что я не могу стоять прямо, в ушах ужасающий грохот.

– Они разбивали тарелки. Так принято на греческих свадьбах. Я об этом не подумал.

Тарелки. Так вот что это был за оглушительный шум? Люди разбивали тарелки?

– Мне так жаль! – Уолли выглядит так, будто вот-вот расплачется. – Мне казалось, я все продумал.

Из ресторана выходит официантка с салфетками и стаканом воды.

– С ней все хорошо? – спрашивает она. – Вызвать врача?

Уолли убирает прядь моих волос за ухо.

– Тебе нужен доктор?

– Нет, – отвечаю я.

Кивнув, официантка уходит внутрь. Уолли остается рядом.

– Что я могу для тебя сделать? – спрашивает он. – Чем помочь?

Сделав глубокий вдох, я поднимаю глаза.

– Можешь, пожалуйста, позвонить Роуз?

Роуз тормозит у тротуара с таким визгом, что нам с Уолли приходится быстро поднять ноги с дороги, чтобы не попасть под колеса. Она выходит из машины и, хлопая дверью, мрачно смотрит на Уолли.

– Что, черт подери, произошло?

Мы с Уолли поднимаемся на ноги. Я перестала дрожать, но сейчас озноб почему-то вернулся. Роуз рассержена.

– Мы вышли поужинать, – отвечаю я.

– В ресторане? Ты же знаешь, тебе не справиться в такой обстановке. – Она переводит взгляд на Уолли. – Ты же знал, что у нее сенсорное расстройство? У нее повышенная чувствительность к звуку, свету и прикосновениям.

– И запахам, – добавляю я.

Роуз смотрит на меня так, будто впервые видит.

– Ради бога, что на тебе надето?!

– Очки для плавания. В ресторане больше никого не было…

– Ну, очевидно, кто-то был! Господи, Ферн! Поехали отсюда.

Роуз оглядывается на ресторан, из окна которого за нами пристально наблюдает официантка.

– Счет оплатили?

Я бросаю взгляд на Уолли.

– Еще нет, – отвечает он. – Я… отвлекся. Пойду оплачу.

– Ради бога, я сама это сделаю. – Роуз направляется в ресторан, на ходу расстегивая молнию сумочки. – Не хватало еще, чтобы вас арестовали.

Пока Уолли поднимается на ноги, она уже оказывается внутри. Он смотрит на меня.

– Ферн, прости, мне очень жаль.

– Нет, это ты прости.

Он качает головой.

– Я… я понятия не имел, что все будет так…

– …трудно?

– Да, трудно.

Проезжающих машин нет, и мы стоим в тишине.

– Почему я не могу быть нормальной? – шепчу я.

– Но ты нормальная! Это все другие вокруг чудаки.

Мы грустно улыбаемся друг другу. Через минуту возвращается Роуз.

– Прощайтесь, – говорит она, берет меня за руку и усаживает на пассажирское сиденье. Эти ощущения так отличаются от тех, что я испытывала, когда Уолли открывал для меня дверцу. Тогда я чувствовала себя женщиной. Сейчас – ребенком. Когда мы отъезжаем, Уолли слабо улыбается мне вслед. Я не могу не улыбнуться в ответ. Он так и не снял свои зеленые очки.

Дневник Роуз Ингрид Касл

В поход мы отправились на машине Дэниела, слушая в дороге «Traveling Wilburys». Мы с Ферн не были знакомы с этой группой, но слова запомнили быстро, и петь всем вместе было весело. У Дэниела в бардачке лежали конфеты, и он время от времени угощал ими Ферн и Билли, которые с радостью их уплетали. Еще у него была упаковка кока-колы. Помню, как он протянул нам с Ферн красную банку, а мы просто смотрели на нее. Мы никогда раньше не пили кока-колу, и не только из-за моего диабета. Мама говорила, что в ней полно химикатов, которые портят зубы и вызывают рак. Но тут Дэниел протягивает нам банку, нетерпеливо тряся ею, ожидая, когда одна из нас возьмет ее.

Я могла бы сослаться, что мне нельзя, но что-то подсказывало мне, что это будет неправильно. Я видела, что Ферн собралась сказать что-то, – вероятно, что мама такое не одобряет, – и опередила ее:

– Спасибо, Дэниел, – вскочила я и взяла банку у него из рук.

Мама поймала мой взгляд, и я поняла, что поступила правильно. Для разных ситуаций разные правила – такой была ее мантра.

Тем не менее ни одна из нас колу так и не выпила.

Мы прибыли в кемпинг до наступления темноты и впопыхах начали распаковывать вещи, «пока не стемнело». Как и поездка, это мне тоже понравилось – ощущение того, что я являюсь частью чего-то, что мы делаем что-то как команда. Вместе против наступающей ночи.