Хорошая сестра

– Да, но то, что она говорила, было странным. Не хочу, чтобы вы волновались. Конфабуляции – обычное явление для пациентов с приобретенной травмой головного мозга.

– Конфаб…

– Конфабуляция – это спонтанное производство ложных воспоминаний, которых никогда не было. Иногда это воспоминания о реальных событиях, которые смещены в пространстве или времени.

Я заинтригована.

– Хотите сказать, она выдумывает истории?

– В каком-то смысле. Только сама об этом не знает. Конфабуляция – это не ложь. Ваша мать верит, что говорит правду. У многих пациентов доля правды смешана с фантазией. Словно ее мозг разыгрывает ее.

– Что именно она говорила?

– Разное. Она много говорит о вашей сестре. И далеко не всегда с любовью…

– Что она о ней говорит?

– Это довольно нелепо. Иногда она говорит, что Роуз пытается убить ее.

– Но Роуз не видела маму больше десяти лет.

Тереза смеется.

– Звучит глупо, но в какой-то момент она верит в то, что говорит. Лучше всего не наводить суеты и стараться ее успокоить.

– Что еще она говорила?

– Недавно она упоминала мальчика по имени Билли.

Я вся напряглась.

– Что она о нем говорила?

– Она вспоминала его несколько раз. Сказала, что Билли будто бы утонул, но что, скорее всего, его утопили.

Тереза грустно смеется, прежде чем я успеваю ответить на это. Я гляжу на маму через приоткрытую дверь.

– Она очень расстроилась, – говорит медсестра, что и так понятно.

– Что мне нужно делать?

– Лучший способ справиться с этим, по моему опыту, – вести себя так, будто все, что она говорит, правда и вы ей верите. Скорее всего, она забудет о сказанном.

– Ладно.

Тереза улыбается.

– Не беспокойтесь, Ферн. Знаю, звучит странно, но конфабуляция – довольно распространенное явление. Через несколько минут она почти все забывает.

Я оглядываюсь на маму, она вытирает глаза от слез.

Что, если это не конфабуляция? Что тогда делать?

Сегодня мы с Роуз готовим на ужин спагетти болоньезе. Чтобы не проронить ни слезинки, пока режу лук, я надеваю очки для плавания, что подарил мне Уолли. Роуз закатывает глаза, но мне все равно. Мне они нравятся.

– Я сегодня виделась с мамой, – говорю я Роуз, нарезая лук.

– М-м? – Роуз перестает натирать морковь и возится со своим браслетом, на котором выгравированы розы. – Эта застежка сводит меня с ума.

– Почини ее, – говорю я. – Мы никогда не должны их снимать.

За всю жизнь мы сняли свои браслеты только раз – чтобы отдать их в ремонт и подогнать под наши запястья повзрослевших девушек, в качестве подарка нам обеим на восемнадцатилетие.

– Что там о маме? – спрашивает Роуз.

– А, она уже говорит предложениями, – отвечаю я. – Целыми, связными предложениями. Она проходила электромагнитную терапию, с новым логопедом.

Роуз перестает возиться с браслетом.

– Что она говорит?

– Она повторяет слова, которые Тереза…

– Кто?

– Ее логопед. – Я испытываю легкое раздражение. – Ты бы знала, если б навестила ее.

Роуз смотрит на меня. На мгновение мне кажется, что она сейчас начнет спорить, но вместо этого спрашивает:

– Значит, она повторяет одни и те же слова?

– Да, и может попросить воды, сказать, что ей жарко, все такое.

– О! – Роуз поворачивается ко мне спиной, отрезая хвостик цукини.

– А еще Тереза сказала, что мама упоминала Билли. И убийство.

Роуз не оборачивается, но замирает.

– Роуз, я волнуюсь. Что, если кто-то что-то заподозрит?

Теперь Роуз поворачивается ко мне лицом.

– Что именно сказала Тереза? Она была обеспокоена?

Я пожимаю плечами.

– Она сказала, что конфабуляция часто случается у пациентов с травмой мозга.

– Конфабуляция? – Браслет Роуз соскальзывает с ее запястья и падает на пол. Она ругается себе под нос.

– Она считает, что мозг мамы сочинил историю. Говорит, это обычное явление для людей с приобретенной травмой головного мозга.

– И что ты ей ответила?

– Ничего.

Роуз выдохнула.

– Вернув себе способность разговаривать, она говорит именно об этом! У нее и правда дар разрушать нашу жизнь.

Роуз наклоняется и поднимает браслет. Я колеблюсь, прежде чем спросить.

– Роуз?

– М-м-м?

– Она правда была плохой мамой?

Роуз смотрит на меня.

– Ты и сама это знаешь.

Я не отвечаю, и она снова смотрит на меня.

– Ферн, она ужасно нами пренебрегала. Таскала в нашу жизнь отвратительных мужиков. Ради всего святого, она перебрала с таблетками, оставив нас без родителя, на произвол судьбы!

– Ты права.

– Аллилуйя!

– Но…

– Никаких «но», – стонет Роуз.

– У меня такое чувство, что она сожалеет о том, что сделала. Роуз, я думаю, она любит нас.

Роуз разводит руками.

– Давай каждая останется при своем мнении. Я знаю, ты хочешь быть с ней ближе, Ферн, но поверь мне, она не очень хороший человек. Есть вещи, которые ты не понимаешь.

Роуз ждет от меня ответа, и я киваю. В конце концов, должны быть вещи, которые я не понимаю. Потому что по крайней мере девяносто процентов моих воспоминаний о маме хорошие.

Дневник Роуз Ингрид Касл