Хорошее настроение: Руководство по борьбе с депрессией и тревожностью. Техники и упражнения

Наверняка ему было невыносимо больно и страшно умирать. Но сама смерть была для него благословением, избавлением. Только представьте себе этот ужас – если бы израненный, окровавленный, замученный кролик был не в состоянии умереть.

Если вам трудно отождествить себя с кроликом, подумайте о себе или о ком-то из близких. Представьте себе, что ваше тело съедено раковой опухолью, но умереть вы не можете. Представьте, что вы буквально разорваны на куски в результате авиакатастрофы – а умереть не можете. Вам все еще кажется, что смерть ужасна?

Теперь представьте себе, каково это – стареть, не имея возможности умереть. Даже к 80 и 90 годам люди становятся немощными и болезненными. А если бы мы могли дожить до 180 (или 580) лет? Представляете себе 580-летнюю развалину?

Если вам кажется, что жизнь без смерти была бы лучше, мысленно прокрутите этот сценарий до конца. Думаю, вы поймете, что последствия были бы более чудовищными, чем вам казалось.

Предположим, люди перестанут стареть… ну, скажем, в возрасте 21 года, и будут жить вечно. Уточним, что в мире больше не будет ни болезней, ни насилия. Добавим привлекательности нашей утопии: пусть все будут красивыми, здоровыми и умными. Возможно, вы скажете, что это было бы чудесно. Но так ли это?

В результате произошел бы демографический взрыв невероятного масштаба. Люди стали бы размножаться как бактерии: при таком-то изобилии молодых и привлекательных партнеров! Вскоре за место на планете соревновались бы не миллиарды, а триллионы людей. В конце концов не осталось бы ни одного свободного клочка земли, и людям пришлось бы жить в прямом смысле друг у друга на головах. А смерти, как мы помним, нет, и избавиться друг от друга невозможно. Теперь представьте себе, что вы страдаете клаустрофобией, а на вас лежат все эти красивые, здоровые, умные люди и вы никак не можете из-под них выбраться!

Философы-экзистенциалисты – Сартр, Камю и другие – считают, что жизнь обессмысливается, когда мы сталкиваемся с абсолютной неизбежностью смерти. Я считаю, что все совершенно наоборот. Принятие смерти может сделать жизнь более осмысленной, более ценной.

Когда я был ребенком, время ползло со скоростью улитки. Я помню длинные летние дни, казавшиеся вечностью. Когда я писал черновик этой главы, мне исполнилось 42 года. Возможно, я умру через несколько лет, возможно – через 30, но в любом случае это уже не кажется вечностью. Сейчас дни летят словно минуты, а недели – словно часы. Сегодня ко мне приходил пациент, которого я не видел более полугода, но мне показалось, будто мы с ним встречались только вчера.

Порой ужасно осознавать, что время уходит, а жизнь коротка. Но это помогает понять ее ценность и показывает, как важно правильно расставлять приоритеты. Мой восьмилетний сын скоро вырастет и перестанет быть маленьким мальчиком. Но сейчас он все еще маленький мальчик, и, если я хочу поиграть с ним и сказать ему, как я его люблю, никто не помешает мне сделать это прямо сейчас. Поэтому сегодня вечером мы взяли в руки бадминтонные ракетки и отбили воланчик 14 раз, не дав ему упасть. Это наш новый рекорд. Пока мы играли, я рассказал ему, что пишу главу о страхе смерти, и напомнил, что когда-нибудь и я, и он – мы оба – умрем. Мне было интересно, что об этом думает восьмилетний ребенок. Он сказал, что любит меня и что люди не тревожились бы так из-за смерти, если бы просто жили и радовались жизни. Потом он попросил меня подавать.

Глава 14 Социальная тревожность: страх людей

«Диагностическое и статистическое руководство» Американской психиатрической ассоциации определяет социальную тревожность как «устойчивый страх… ситуаций [общения], в которых человек потенциально находится под пристальным вниманием окружающих и боится выглядеть перед ними жалко или неприлично». К таким ситуациям относятся свидания, встречи, общественные мероприятия, вечеринки и моменты знакомства. Люди часто боятся сказать глупость, замяться, отвечая на вопросы во время групповой беседы, подавиться едой на глазах у других, справить нужду в общественном туалете, потерять дар речи во время публичного выступления.

Доктор Аарон Бек отметил интересный контраст между социальной тревожностью и агорафобией. Агорафобы боятся оставаться в одиночестве, чтобы с ними не случилось ничего плохого. Люди с социальной тревожностью, напротив, боятся находиться в окружении других людей и быть в центре внимания. Пациенты с агорафобией как дети, которые боятся, что заблудятся в незнакомом месте или что родители потеряются, а страдающие от социальной тревожности больше похожи на детей, которые боятся, что их будут критически оценивать взрослые. В отличие от агорафобии, которая намного больше распространена среди женщин, социальная тревожность чаще встречается у мужчин. Возможно, это связано с тем, что мужчины испытывают больше давления в том смысле, что от них требуют достижений, лидерских качеств, сильного характера, умения инициировать общение с противоположным полом и т. д.