Хосе Рисаль

Удивительна эта серия встреч Рисаля с генерал-губернатором Деспухолем, графом Каспе. Сановник словно прощупывает своего собеседника, заставляет его высказаться, сам же говорит мало. Разъяренные монахи, и в первую очередь сам архиепископ Носаледа, требуют от него немедленной расправы с «главным врагом Испании». В тюрьму его, под суд, расстрелять! Иезуиты, которым генерал доверяет больше, советуют действовать осторожнее — лучше всего отгородить его от мира, попробовать «образумить» заблуждающегося доктора. Генерал отлично понимает, какой блестящий эффект это произвело бы в Мадриде. Но за что сослать? Пока, судя по донесениям полиции, этот «индеец» ведет себя прилично, а граф любит думать о себе как о человеке порядочном. Надо подождать — именно поэтому он назначает одно свидание за другим.

И на следующий день судьба идет навстречу генералу. Вечером в понедельник Рисаль присутствует на собрании в доме некоего Доротео Онхунгко. Собирается человек тридцать — те, кто отличается прогрессивными взглядами, кто думает о лучшем будущем страны, кто встал на сторону Рисаля и организовал новый комитет пропаганды. Люди видные: юристы, бизнесмены, интеллектуалы. Но есть и представитель низов — Андрес Бонифасио, который давно чтит Рисаля как вождя филиппинцев, не расстается с его романами. Есть тут и осведомители.

Рисаль произносит речь. В ней он как бы отвечает на призывы повести филиппинцев на борьбу. Взвешенно, спокойно он анализирует положение дел. Кампания пропаганды в Мадриде исчерпала себя, она не в состоянии предотвратить бесчинства властей, не в состоянии покончить с всевластием монахов. Освобождение должно прийти не извне, а из самой страны, отсюда. Центр тяжести перемещается из Мадрида в Манилу. Филиппинцы должны бороться против несправедливостей здесь же, на самих Филиппинах. Лучший инструмент борьбы — организация. Он предлагает создать «Филиппинскую лигу». Многие из присутствующих уже знакомы с программой и уставом. Согласны ли они принять их и тут же, на месте, избрать руководство? Под почти единодушное одобрение всех присутствующих программа и устав принимаются, избирается руководство во главе с доктором Хосе Рисалем. И только восторженный поклонник Рисаля, Андрес Бонифасио, несколько недоумевает: опять мирная организация, опять всего лишь пропаганда, пусть на сей раз и на Филиппинах? А когда же браться за оружие? Но пока он скрывает свое недоумение и молчит.

Но не молчат осведомители — во дворец спешно летит донос об имевшем место собрании. Генерал-губернатор, ознакомившись с донесением, удовлетворенно кивает: это уже кое-что, Рисаль раскрывает свои намерения. Правда, дело не бог весть какое серьезное, цель Лиги — объединение, экономическое процветание, распространение образования. Но все же создание организации с таким уставом есть явное покушение на прерогативы власти.

А между тем и на следующий день Рисаль снова на собрании, куда приглашают тех, кто не сумел прибыть накануне. Рисаль повторяет свое выступление, все присутствующие тут же вступают в Лигу. Генерал-губернатору доносят и об этой встрече. И тогда он отдает приказание утром одновременно произвести обыск во всех домах, которые посетил Рисаль, — как в столице, так и в провинции. Во время обысков изымаются романы «Злокачественная опухоль» и «Мятеж», антимонашеские листовки, в их числе и «Бедные монахи». Тут уже можно говорить о целой подпольной сети, созданной Рисалем за короткое время. И только сейчас на стол генерал-губернатора кладут сообщение из таможни об изъятии у Рисаля листовки «Бедные монахи». Вот теперь все на месте.

В среду, как условлено, Рисаль вновь появляется во дворце. Он уже знает об обысках и готов к худшему. Генерал-лейтенант теперь может опираться на факты, в частности на изъятые в таможне листовки. Странно, правда, что об этом доложили не сразу, ну да ничего. Однако начинает генерал-губернатор совсем с другого. По-прежнему ли сеньор Рисаль намерен вернуться в Гонконг? Да, он не оставил этого намерения. Значит, приехал он сюда только для создания подрывной организации, которой намерен руководить издалека, решает генерал, и только теперь ледяным тоном заводит речь о листовках. Рисаль категорически отрицает сам факт провоза листовок. «А кому принадлежат подушка и тюфяк?» — неожиданно спрашивает генерал. «Моей сестре, Люсии», — недоуменно отвечает Рисаль.