Хозяева плоской Земли

Я уже прожил среди моих новых соседей несколько дней, почти обвыкся и имел возможность присмотреться к этим людям. То, что здесь называлось «деревней», состояло из десятка разбросанных по лесу изб, в каждой из которых могло жить от двух до дюжины человек. Моя холостяцкая обитель была приятным исключением, да и два человека на дом здесь считались редкостью: народ предпочитал селиться целыми семьями, что отдалённо напоминало Италию. Единственной причиной покинуть родовое гнездо, хотя и не решающей, была свадьба. В некоторых избах я обнаружил прекрасно ладившие друг с другом четыре поколения. Все взрослые мужчины чинно носили бороды, женщины – обычно косы, и только дети походили на европейских своей непоседливостью, правда, под вечер они разбредались по домам после непрекращающихся игр ещё более грязные и довольные, нежели их итальянские сверстники. Я не слышал, чтобы кто-нибудь из родителей на них кричал или ругал за порванную одежду, которая здесь у всех была простая, удобная и совершенно натуральная. Она мне так понравилась, что я спросил моих новых друзей, где бы мне прикупить такую же, и Тим сводил меня к нашей соседке, которая, как оказалось, занималась именно этим полезным ремеслом. Она не стала снимать с меня мерки, как делается у нас, а предложила дать ей те из моих вещей, которые я сам считаю удобными. По наивности я рассчитывал, что меня свозят в город и заведут в какой-нибудь магазин, но правда жизни была такова, что понятие прет-а-порте здесь не знали и всё и всегда шили под заказ. Я о таком только слышал. В Италии если индивидуальный пошив где и остался, то был дорог, и цена далеко не всегда соответствовала качеству. Здесь же я буквально на следующий день получил добротную льняную рубаху с кожаными вставками на локтях и в воротнике, удобные полотняные брюки тоже со вставками в самых быстро протирающихся местах и вдобавок – тёплую вязаную кофту, которую я не заказывал, однако наша милая портная призналась, что вязала её давно, ещё для сына, так что готова поделиться, если мне нравится. Я, признаться, слегка напрягся, когда Тим мне её слова переводил, но он поспешил от себя добавить, что парень жив-здоров, просто за одно лето вымахал под два метра, и теперь матери приходится многое что перешивать. Видимо, перешивать – не перевязывать, так что кофта досталась мне, чему я был весьма рад, потому что я чувствовал себя в ней, как в броне, но при это всё тело дышало – не жарко и не холодно. Добрая женщина не хотела брать за свою работу денег, мол, соседи – сочтёмся, однако мы оба настояли. Я понятия не имел, сколько мой новый костюм может стоить, высыпал на ладонь содержимое специально предназначенного для этого кисета, и мастерица, вздохнув, сама взяла с неё два золотых шарика среднего размера. Думаю, на континенте даже итальянские китайцы, вкалывавшие иголками в пригородах Флоренции, взяли бы с меня больше.

Внешне, как я уже сказал, фрисландцы походили на исландцев или на скандинавов, точнее, на тот образ, который нам обычно рисуют – высокие блондины с голубыми глазами. В массе, пожалуй, да, однако среди населения одной-единственной деревеньки я успел заметить и черноволосых, как Ингрид, и рыжих, как мои ирландские предки. Я думал, что выделяюсь на их фоне, однако стоило мне облачиться в обновки и скрыть наколки, и вот уже из зеркала на меня смотрел знакомый парень, отличный от местных разве что короткой стрижкой. Не пройдёт и месяца, как я обрасту и сравняюсь с ними и в этом параметре.

Ещё я заметил, что фрисландцы, во всяком случае, деревенские, по натуре стеснительны и никогда первыми к тебе не обратятся, даже если им этого хочется. Тут я, правда, мог ошибаться, выдавая желаемое за действительное. Я ждал, что ко мне будут подходить и пытаться заговорить, как со знаменитостью, прибывшей в их уединённый мирок с большой земли. А никто почему-то не подходил. Мужчины сдержанно, хотя и приветливо, кивали при встрече на улице, женщины принимали мои взгляды с улыбками, а девушки хихикали, отводили глаза и спешили пройти мимо. Будучи человеком прозорливым, Тим поинтересовался, не помочь ли ему мне с кем-нибудь познакомиться. По нашим предыдущим разговорам он знал, что у меня никого нет, что я свободен и никого не оставил дома. Я ответил благодарным отказом. Не мог же я сказать, что больше остальных мне нравится его Ингрид. Поэтому исхитрился и представил дело так, будто хочу в этом вопросе проявить самостоятельность, а она возможна будет лишь тогда, когда я достаточно подучу их язык. Тиму мой стимул был понятен, и он оставил меня в покое, предоставив свободу выбора. При этом я умолчал об обратном: считается, что близкие отношения способствуют познанию чужого языка. Но здесь мне пока хватало Ингрид.