Хозяин болота

— И то верно! Небось никто, окромя нас, как подобает тебя в супружество не проводит! — Она первой приложилась к горлышку, по-мужски смачно глотая. — Хороша-а-а-а наливочка! Матушка ставила?

— А то! — Сала тоже сделала большой глоток. — Баню растопить не получится, но хоть у реки тихонечко посидим. Простимся, — добавила она со светлой грустью.

Наливка пошла по кругу и действительно оказалась чудо как хороша! Ещё бы! Сливовая, сладенькая… Пьёшь как нектар, а потом — гля! — и ног не чуешь! Такую только мать Салы ставить умела! Не побрезговал и жених, хоть красавица-невеста и пыталась отнять у него бутылку.

— А я что? У меня как будто не праздник! — захохотал он. — Нечасто девок ворую! С почином меня!

Остановились на пологом бережку Ключинки. Отсюда и дорогу в деревню можно сторожить и самим удобно. Купец, звавшийся Сычом, остался в телеге и коней распрягать не спешил. Не то что бы он не хотел присоединиться к обряду, но Сала погрозила жениху кулаком и заявила:

— Мы покамест не муж с женой, чтобы ты на мою срамоту глядел! Да и проводы без мужиков обыкновенно устраивают.

— Как скажешь, серденько моё, — покорно согласился усач. Расстраивался он для вида, ведь кому, как ни ему, было известно, что сливовой наливки Сала прихватила не одну и не две бутылочки, а хороший напиток, как известно, время скоротать поможет. К тому ж, и впрямь надо было следить за дорогой: ежели кто спохватится, что девок в деревне нет, пойдут искать. А там и свадьба может сорваться…

Подружки спустились к воде и посымали одёжу. Сала зорко следила, чтобы жених не подсматривал, но он, вроде, и впрямь держал слово и на её наготу до свадьбы не посягал. Ну и, сказать по правде, не очень-то Сыч что-то в темноте разглядел…

Невеста развязала узелок, в котором принесла гребень, пук цветных тесёмок и горшочек с алой краской. Пусть её ждут не совсем такие проводы, как мать и бабку, однако ж главные части ритуала надобно соблюсти.

Ива и Еня одновременно потянулись к гребню, и нескладёха испуганно отдёрнула руку, точно боясь обжечься. Ива смутилась, но решила расспросить подружку после, когда та перестанет пялиться на неё, как на духа нечистого.

Отшлифованные деревянные зубья легко разобрали косу невесты. Пряди скользили меж пальцами, точно белая мука, переливались в лунном свете. И сама Сала воистину красавицей была! Пышнотелая, с высокой грудью и крутыми бёдрами, волосы пологом укрывают плечи, а смущённый румянец только добавляет кокетства. Чудо, а не невеста!

Ива хотела взять алую тесёмку, должную лечь на лоб наречённой. Но вот диво! Алых тесёмок-то две!

— А вторая тебе, — ответила на незаданный вопрос подружка. — У нас ведь две невесты сегодня! А тебя, небось, к твоему жениху как подобает без меня не проводят!

И то верно. Как без Салы-то? Не успела Ива опомниться, как красавица отняла у неё гребень и принялась чесать зелёные пряди. Те не давались, вились, как болотная трава, путались, но зато какие густые и мягкие были — пух!

И потянулась заунывная песня. Девушки взялись за руки, окружили невест, и голоса их звучали как плач оставшейся без птенцов иволги: на что оставляешь меня, доченька? Куда уходишь, сердце моё?

Тяжкое это было прощание. Ну так и край родной покидать нелегко. Прощай, девица, прощай, родимая! Нет у тебя боле отчего дома, уходишь от нас в новый! Отрезанный ломоть, расправивший крылья птенчик, семя, упавшее с древа, чтобы дать начало новому корню.

Ива слышала подруг, но в голове звучало материно наставление. И предостерегала она, и радовалась, и плакала, и улыбалась светло и таинственно…

Девушки пели, и голоса их неслись над речкой, журчали вместе с течением и убегали вверх по кружеву лунного света, соединяющему дрожащую поверхность воды с небом.

— Прощайте, подруженьки! — торжественно провозгласила Сала. В глазах её стояли счастливые слёзы.

— Прощайте, подруженьки, — тихонько нерешительно повторила за нею Ива.

Серебряная плошка в небе, увешанная тонкими облаками, поманила невест. Не нужны девицам ни дорогие ткани, ни уборы с каменьями — сотканный из луны наряд всяко лучше украсит обнажённые тела.

Кто-то подал Иве горшочек с краской и та, как во сне, окунула перст в алое и провела полосу на коже подруги: от холмиков груди и вниз, до самого женского естества. Так и в брачную ночь будет: разверзнется плоть девушки, прольётся кровь, и станет она женщиной, способной создавать новую жизнь.

В свою очередь, и Сала разрисовала Иву. А там и подружки потянулись к сосуду — поставить красные метки на локтях, висках и коленях. Ведь и им тоже предстоит когда-нибудь стать невестами!

Алые тесёмки легли на лбы: на светлые локоны Салы и на зелёные, Ивины. Девушки встали справа и слева от провожаемых и повели их к воде.