Хозяин болота

Тут бы стол накрыть, забраться в жаркую баню да потрепаться вдоволь. Но иной раз случается, что переход из одной жизни в другую совсем не так светел и ясен, как хочется. Вот и Сале пришлось не веселиться на шумном празднике, а торопливо отжать волосы, натянуть на мокрое тело рубаху и распрощаться с подругами.

— Авось ещё свидимся, — уверенно кивнула она, и никто не усомнился, что красавица и впрямь вернётся в Клюквинки. Да не абы как, а хозяйкой большого богатого дома с рыжим улыбчивым супругом и выводком пухлых детишек.

Невеста заскочила в телегу, оглянулась на дом, видно, собираясь ещё что-то сказать, но вдруг разревелась и велела жениху:

— Поехали!

— Пошли, родимые, — послушно тронул поводья тот.

Остальным же пришлось возвращаться в деревню пешими. Да и не беда: путь близкий, компания хорошая. Ива ещё и порадовалась, что доведётся перемолвиться с Еней.

Нескладёха по обыкновению плелась спотыкаясь и низко опустив голову, потому и не заметила, как отстала от шествия. Ива же намеренно сбавила шаг, чтобы с нею поравняться.

Когда Еня заметила её, вздрогнула, словно от сквозняка, но говорить ничего не стала и ещё сильнее потупилась.

Ива тихонько спросила:

— Печалишься?

Еня пожала плечами.

— В невестах ходишь…

— Хожу, — кивнула Ива.

— Рубаху любимому вышила…

— Вышила.

— А что не радостна? Вот Сала, хоть и грустила, а только что в уста сахарные милого не целовала.

Ива задумалась. В уста сахарные… Губы Аира были горькими, целовать их — что отравленную воду пить. И сам он весь точно ядом пропитан.

— Странный у меня жених, — вздохнула она.

— И то верно.

Помолчали. Ни Ива не могла завести речь, которая изнутри её грызла, ни Еня. Но нескладёха всё ж первой открыла рот.

— Ты при всех Хозяину болота обещалась. И что же, жених твой не боится такого соперника?

— Сдаётся мне, он вообще никого не боится. И к худу это, как есть к худу…

— Так уж и никого… Всегда найдётся кто-то сильнее. Ну или тот, кому терять нечего.

С зелёных волос на дорогу стекала вода. Казалось, что идущая девушка плачет, и Ива рада бы выплеснуть со слезами всё, что мучало её. Но — вот беда! — плакать не получалось. Всё больше выходило злиться…

Ива поймала ладонь Ени и стиснула её, точно боялась, что подружка убежит.

— Это я вылечила Брана, когда он захворал после суда, — быстро, чтобы не передумать, протараторила она.

Еня сбилась с шага. Уж до чего она всегда была некрасива, но этой ночью мало не походила на одну из тех утопниц, которых прогнала Ива. Краска отлила от лица нескладёхи, глаза запали, искусанные губы покрылись трещинами и белым налётом.

«Больна!» — догадалась Ива.

Да и не мудрено. После таких-то переживаний…

— Не надо было, — хрипло прошептала Еня. Потом подняла на Иву пылающие угольями глаза и добавила: — Пусть бы сдох.

Было в её глазах нечто жуткое. Нечто, что даже в глазах Хозяина болота появлялось не всегда. Ива набрала в грудь холодного ночного воздуха для храбрости.

— Если бы я знала тогда, что он сделал с тобой, не стала бы. — И, сама себе дивясь, докончила: — Придушила бы прямо на его кровати… Прости меня.

Еня остановилась и строго посмотрела на Иву.

— Не прощу, — просто сказала она. — Потому что никогда зла на тебя не держала. Ни тогда, когда он меня… А сам к тебе сватался. Ни когда ты его обвинила на людях. И теперь тоже нет. Ты, наверное, тоже очень сильно его любила…

Ива посмотрела на темнеющий слева от дороги лес, вдохнула сырой болотный запах.

— Наверное… — сказала она.

Глава 17. Верю-не верю

И боязно было, и стыдно маленько. Но Ива всё равно шла.

А как не пойти, когда сам Хозяин болота зовёт? Ослушаешься, — осерчает…

Так утешала себя Ива. Дескать, выбора нету, нельзя Аира злить. Но сердце не обманешь, а оно заходилось радостно и предвкушающе. Что придумал жених? Куда решил повести? Может, ещё какой подарок вручит?

А дело было так. Едва отец с утра ушёл в поле, а мать потащила подковать Серка, перед Ивой встал на задние лапы чёрный кот. Он сунул морду в крынку с парным молоком и облизнулся.

— Хозяйничаешь?

— Хозяйничаю, — кивнула Ива, наливая нечистику угощение.

Кот по-человечески, нога на ногу, уселся за стол и наклонил мису, хлебая молоко. Утёр усы, крякнул от удовольствия и доложил:

— А тебя Хозяин ждёт.

Крынка едва не выскользнула из рук, а в щёки бросился жар.

— Ну и пусть ему, — небрежно фыркнула Ива, почему-то глупо улыбаясь.

— Ждёт, — надобно идти, — отрезал домовой дух. — Помяни моё слово, не зли Господина топей! Коль он тебе благоволит, лучше покориться!

Ива переложила с плеча на плечо зелёную косу.

— Да я разве перечу?! Но в избе кто подметёт? Ужин сготовит? Грядки прополет? Любовь любовью, а матушка все уши оборвёт, коли к её возвращению дела не переделаю!

Кот ажно заурчал.

— Любовь, говоришь?

Ива запоздало закрыла себе рот ладонью, да вылетевших слов не воротишь.

Домовой же спрыгнул на пол, выгнул спину дугой, потёрся о колени хозяйки.

— Дел невпроворот в общем. Вот… — сбивчиво закончила та.

— Иди уж, — дозволил дух. — Не чужие чать. Сберегу я твои уши.