Хозяин болота

Не было в целом мире никого, кого нескладёха ненавидела бы сильнее, чем эту исхудавшую измождённую безумием женщину. Случись беда, понеси лошадь да опрокинь поклажу в реку, Еня ни слезинки бы не проронила! Глядела бы, как, связанная, тонет та, что вручила ей бутылёк с ядом, что надоумила убить внука нерождённого…

Нет. Был кое-кто, кого Еня ненавидела ещё больше. Кое-кто, кто соединил их с Приной неразрывной нитью, лишив того, кого обе они любили беззаветно.

Староста спорил с Алией, а мужики, с готовностью побросавшие дела, поддакивали то одному, то другой. Нет, эти и к вечеру не решат, что делать.

Ох, Род! Не дал девке ума, не давал бы и решимости! Но последним нескладёха запаслась с лихвой…

Еня наклонилась над Приной и сказала:

— Господин топей убил твоего сына. Я видела. Он на болоте сейчас.

А потом быстренько размотала верёвки на руках и ногах пленницы.

Прина не сразу села. Полежала в той же позе, в какую её уложили, попыталась вновь спрятаться под одеялом… И вдруг перескочила через борт телеги кузнечиком, сбив нескладёху с ног, и припустила через поле.

— Стой! Куды?! — заорал Нор, но куда там!

Прины уже и след простыл.

Подбежав к возу, Нор застал только Еню, извалявшуюся в грязи. Когда же девка поднялась, он молча отвесил ей оплеуху и пошёл обратно к мужикам.

* * *

— Я тебе запрещаю.

Хозяин болота издевательски расхохотался.

— Что-что ты делаешь?

— Запрещаю, — твёрдо повторила Ива. — Я жена тебе. Теперь — жена. И навредить Клюквинкам не позволю!

Муж словил её за пояс, притянул к себе и сладко вдохнул воздух у виска.

— И что же сделаешь?

— Пожалуйста!

Он только усмехнулся.

Ива повисла у него на шее, зашептала:

— Прошу тебя, милый! Любимый, нежный, ласковый! Умоляю, не тронь их! Я с тобой, никуда не уйду, не брошу! Только прошу, не убивай никого!

— Почти век я мечтал об этом.

— Уж и в живых нет никого, кто тебя обидел! А я есть! Рядом, туточки! Неужто меня мало?

Непросто было ему ответить. Как откажешься от того единственного, что давало силы долгие годы? Как простишь тех, кто изуродовал невинные жизни? Можно ли отпустить, перешагнуть и забыть?

— Мало, — тихо ответил Хозяин болота и приказал туману: — Убей всех.

— Не смей!

Само небо ответило на отчаянный крик. Рванул ветер, ломая ветви, ударила молния. Искорёженная ива вспыхнула, разбросав по болоту искры. Каждому известно: нечистая сила боится железа, огнём рождённого. Отступит и пред божественным пламенем! Девка схватила тлеющую ветку, чуть не захлебнувшуюся в болоте. Та загорелась факелом.

— Отзови силу! Сейчас же отзови!

Хлестнул плетьми дождь. Чёрная фигура двинулась к Иве через заслону косых струй.

— Или что? Жечься будешь?

— Буду!

Ива наотмашь ударила факелом. Живому человеку разве брови опалила бы. Но то живому. Аир же был мёртв и, как любая нечисть, робел перед огнём.

Алый всполох помчался к нему, Господин топей закрылся локтем и… взвыл от боли.

Чёрная кожа посерела, потрескалась, посыпалась пересохшей глиной.

— Нет… — прошептал Аир. — Нет! Я боле не должен бояться огня! Ты в деревню меня впустила, женой моей стала…

И осёкся. Не стать девке женой до тех пор, пока не свершится последний и главный обряд. Покуда не станут они с женихом единым целом, не сольются телами.

— Нет… — повторил Хозяин болота. — Не хочу…

Но Ива вновь ударила факелом. Нет у тебя иного выбора, Господин топей! Хотел обрести неведомую доселе колдовскую силу, женившись на человеческой девке? Ну так женись, коли задумал!

Он перехватил её руку в запястье и сжал. Из глаз невесты брызнули слёзы, выпало оружие. Факел зашипел, погасая, затанцевавший по дереву пламень юркнул в нутро ствола и там, тлея, затаился.

— Моею назовись…

— Ты уже меня получил, но всё одно не доволен! Пусти! Пусти немедля! Чего ещё надобно?!

— Ты знаешь, чего. Моей стань.

Ива поняла. По зелёным ли глазам, в которых затухал прежде яркий пламень, по руке, оставляющей синяки на запястье, по глухому виноватому голосу? Поняла. И закричала.

Он не пустил. Завалил наземь, на пятачок мягкого мха. Дождинки стекали по её шее, заползали в ворот.

Жених рванул одёжу, обнажая плечи, навис над девушкой.

— Согласись, — попросил он. — Не заставляй меня. Согласись… по доброй воле.

— Пусти! Не трогай!

Он коленом раздвинул её бёдра, задрал мокрый подол. Силясь, хоть немного приласкать, коснулся губами губ, но Ива не ответила. Она кричала и плакала, кусалась и царапалась.

— Пусти! Не хочу! Ты обещал! Клялся, что не обидишь!

Как бы он хотел сдержать обещание! Откусил бы себе поганые руки, стискивающие девичью грудь, само мужское естество отсёк бы за то, какую муку собирался причинить любимой.

Но мутное болото кипело внутри. Хочешь силы? Возьми крови. Заверши обряд, сделай невесту женой. Куда денется? Она и так твоя, мавка лесная. Что ни прикажешь, — всё выполнит, не убежит. Только возьми, сделай своею! Сам ведь хочешь! Не станешь боле бояться ни железа, ни пламени. Тогда ядовитый туман войдёт в избы и отравит клюквинчан, тогда отомстишь за свою смерть и за смерть той, кого любил когда-то.

Он закрыл ей рот рукою и как мог нежно поцеловал чуть ниже шеи.