Хозяин Черного леса

– Включайте, – повелел разгоряченный коньяком и событиями Антон Антонович Долгополов. – Вы тут уже были – вам и карты в руки!

И вскоре комната вспыхнула ярким и живым изображением, светом, солнечными лучами, бликами, движением и полетом и наполнилась удивительным шумом природы – сотнями неповторимых голосов: ветра, птиц, созвучья насекомых, шелеста листьев. Целой симфонии! Крымова еще вчера удивила эта волшебная комната, нынче был приятно удивлен Антон Антонович, даже несмотря на то что повидал немало. Но краевед Василий Прыгунов – что творилось с ним?! Едва увидев и услышав, он отчаянно завертел головой, стало ясно, что ему тут безумно интересно все, каждый уголок, каждый образ, но самое главное – ему тут было многое знакомо! Ведь многие тропинки он исходил в этом лесу, а сколько увидел и запомнил, сколько перечувствовал! Оттого и пело сердце провинциального краеведа, ликовала душа, и весь его смущенный обстоятельствами замкнутой жизни темперамент теперь так и рвался наружу. Он забегал по этой комнате, тыча пальцем в летучие картинки, оглядываясь, ища то, пятое и десятое.

– Идол, идол! – как щенок, у которого перед носом и жадной пастью крутят ломтем кровяной колбасы, буквально кричал он, когда на круговом экране появлялся выдолбленный в вековом дубу образ Лешего, а камера то приближалась, то отходила назад. – Избушка! Чертова избушка! Как же я ненавижу ее! А вот и вход в чащу! А вот и розы! Я же рассказывал вам! Вот они! – почти что шепотом, но горячим и обжигающим, вдруг выпалил он. – Такие розы я видел на плече у Ксении! Значит, они тоже оттуда! Смотрите, смотрите! Отмотайте назад, Андрей Петрович! Да! Вот они! Пять роз в листьях и шипах! Она их увидела во сне, нарисовала и сделала татуировку… Но тут они из чего? – Он даже остановился ненадолго. – А, коллеги? Какая-то дверца, что ли? Ограда? Что это?..

– Эти розы из бронзы, – деловито ответил Долгополов. – И вы правы: это дверца. Она была снята с фамильной усыпальницы графов Саблиных в 1825 году, тут, в этом самом поместье, – он ткнул пальцем вверх, – тогда еще принадлежавшему Симбирской губернии. Когда-то это были дверцы в семейный мавзолей, одну створку, вот эту, с розами, сняли, а вернее – сорвали, а вторую, с мечом и короной, – оставили. Кому-то сильно приглянулись эти розы в шипах и листьях, если их отволокли в самый центр Черного леса и смастерили из них дверь.

– Откуда вы все это знаете? – спросил Крымов.

– А вы догадайтесь, Андрей Петрович, вы уже у нас уникум. И ваша интуиция – это еще одно ваше оружие. Разве нет?

Крымов уверенно кивнул:

– Ну, если вы знали, где стоит коньяк в здешней подземной библиотеке, я даже угадывать не стану. Увольте.

– Эти розы – часть герба Саблиных, – подсказал Долгополов.

Крымов задумался.

– Меч, как символ воина, его доблести и силы, графская корона говорит о высокой дворянской породе, но розы… Там, в подземной библиотеке, вы нашли гербовник рода Саблиных, да? Это их графский герб вы фотографировали, верно?

– Вы – детектив высшей пробы, Андрей Петрович, – рассмеялся Долгополов. – Смотрите… – Он достал из кармана телефон и открыл спутникам только что сфотографированные картинки. – Вот герб Саблиных, выполненный еще в технике линогравюры, до появления фотографии. А вот рисунок, сделанный архитектором Акимовым в 1801 году для склепа семьи Саблиных. Две створки – поделенный надвое герб. Одну створку, с пятью розами, и утащили из семейного склепа. Думаю, это сделали те, кто верой и правдой служил своему господину.

– Господину? – не смекнул Прыгунов. – Какому господину?

– Что тут непонятного? – возмутился Долгополов. – Лешему! Демону этих мест!

– Но чем его так привлекли розы? – спросил Крымов. – Загадка. А может, еще одна любовная история?

– И вновь – в точку! – воскликнул Антон Антонович. – У Аристарха Саблина в том же 1801 году пропала дочь Ольга. Вместе со служанкой. Пошли по грибы, по ягоды и не вернулись. Пропали навсегда. Для отца это было страшным горем и в конце концов убило его. Но прежде тот же Акимов изваял и отлил из бронзы плиту с изображением дочери Аристарха Саблина и поместил ее в склепе. Гроба-то нет, хоронить было некого. Только плита с изображением Ольги и пять роз под портретом. Шипы, как вы понимаете, символизируют страдание.

– Вот откуда такая ненависть Саблиных к своему лесному соседу, я правильно понял? – спросил детектив.

– Именно так, Андрей Петрович. И в этом поединке Саблины не победили. Одни уехали в Петербург навсегда, другие, кто решился поспорить с конкурентом, сгинули тут, на родине предков. – Он взглянул на Прыгунова. – После чего поместье и было продано купцам Крутобоковым. Как вам такая история, господин краевед?

– Можно я напишу об этом книгу? – трепеща, восторженно спросил Василий Прыгунов. – Можно, а?

– Да хоть две. Когда мы вернемся из похода.

– Какого похода?