Хозяин Марасы

От подобного высказывания Анри сначала замер, тупо глядя на Сандру остекленевшим взглядом, а потом отвесил ей оплеуху. Не сильную, но достаточную для того, чтобы женщина пошатнулась и отступила назад.

Папа, перестань! – Венсан резко подскочил к ним и, оттолкнув отца, наконец-то обнял Сандру. – Милая, солнышко моё, ты в порядке?

Убери лапы, урод, – Сандра попыталась высвободиться, лягнула его ногой и, рванувшись изо всех сил, наконец-то оказалась на свободе. – Даже не смей меня трогать. Не смей!

Прекрати орать, дура, – Лидия, не выдержав, вскочила со стула и бросилась на защиту мужа и сына. Какая-то доходящая немка оскорбляла её семью! Какая-то тупая девка смела орать на её мужчин!

Мама! Сандра! Да прекратите вы! С ума, что ли, посходили? Этьен, помоги мне, – Венсан повернулся к другу, но тот, сидя на диванчике, и не думал вмешиваться. Он молча, исподлобья, смотрел на него и чуть щурил глаза, будто что-то обдумывал. Или целился. – Этьен? – голос Венсана зазвучал более требовательно.

Мама, убери от меня эту жирную русскую суку, – Сандра, получив уже вторую пощёчину, ринулась к матери.

А за это ты отдельно ответишь! – Лидия попыталась обогнуть Анну, но та подалась ей навстречу и пихнула в сторону. Лидия, кипя от гнева, снова шагнула вперёд и фрау Ляйтнер, обхватив тонкими ладонями пухлые щёки противницы, резко оттолкнула её. Она не хотела делать это так резко. Не хотела дёргать чужую голову. Не хотела слышать сухой, траурный хруст. Но сделала, дёрнула и услышала. Лидия упала на пол с вывернутой шеей и пустым взглядом, в котором медленно гасли остатки гнева и недоумения.

Мама? – Венсан, замерев, непонимающе смотрел на неё, не в силах тронуться с места. Ладони судорожно сжимались и разжимались, словно впиваясь ногтями в кожу он пытался разбудить себя от происходящего кошмара. Медля, не веря, он терял время. Этьен терять не стал. Он резко прянул вперёд, сжимая в руках нож с перламутровой рукоятью. Один взмах, один росчерк, одна серебристая линия – лёгкая и быстрая. А следом за ней к потолку ринулись потоки алой и бурной жидкости, будто кто-то лихо откупорил бутылку «Бракетто»174. Словно запустили фейерверк в небо над Венецией, в предпоследний день Карнавала, когда веселье уже подходит к концу, но впереди ожидается самая сладкая, самая красочная, самая безудержная часть! Предвкушение и надежда, счастье от продолжающегося чуда. Смерть будет только завтра, а сейчас властвует предпоследний миг счастья и жизни, когда всё можно успеть и всё можно изменить.

Нельзя.

Схватившись за горло, Венсан зашатался, замер на несколько мгновений, не сводя полного удивления взгляда со своей невесты, будто это она ударила его. Он протянул к ней руку, словно надеялся на её помощь, хотел удержаться, спастись ею, а затем мешком повалился на пол. К изящным и стройным ножкам Сандры.

Вы… вы… – Анри затрясся, со страхом глядя то на женщин, то на Этьена, продолжавшего сжимать нож. Его жена и сын лежали мёртвыми прямо перед ним. Его семья умерла в одну секунду. Его жизнь уничтожилась в одно мгновение! Отказываясь принимать это, мужчина не смотрел на них. Он даже не видел их – лишь нож в руках парня, которого знал с десятилетнего возраста. – Я… выйду. Пойду, поищу… Да, Регина ведь там… – Он, покачиваясь, сделал первый шаг. Второй. Наступил лёгким летним ботинком на лужу крови. Третий шаг, мимо замершей Анны, мимо продолжавшей цепляться за неё Сандры. Четвёртый. Его остекленевший взгляд, так похожий на осколки выбитого окна, остановился на распростёртом теле Лидии. Анри замер, прикипев взглядом теперь уже к мёртвой жене и с каким-то детским выражением обиды глядя на неё. Словно не понимал, как она могла настолько легко умереть? А затем, по-девчачьи взвизгнув, Анри схватил стоявшую рядом Анну за плечи, встряхнул, и со всей силы, какая только была в его изнеженном цивилизацией теле, ударил её. Пошатнувшись, женщина отступила назад на несколько шагов, не смогла удержать равновесие и рухнула на спину. Влажный, громкий звук заставил Сандру завизжать, а Этьена – выйти из состояния ступора. Бутылка, на которую упала Анна, горлышком пробила её грудную клетку и вырвала сердце. Это было невозможно. Это было против законов физики, динамики, здравого смысла, самой природы!

Но это было. Анна Ляйтнер лежала на полу, в метре от своей жертвы, и горлышко бутылки торчало из её груди вместе с покрытыми алыми потёками «плечиками». Вырванное сердце высилось на устье, словно насаженный на пику трофей. Анри попятился, закрыв глаза и мотая головой. Его ботинок снова наступил на лужу крови и мужчина, покачнувшись, упал. Совсем, как пару секунд назад до него это сделала Анна.