Хозяин Марасы

Бо любит уходить на дно, ты любишь со дна вытаскивать. И наоборот. Всё-таки вы двое нашли друг друга, – Танила покачала головой и подошла к комоду. Вынув из ящика старую, слегка обтрепавшуюся карту, она шваркнула её на стол, следом достала ноутбук и поманила к себе пальцем стоящего в дверях мужчину. – А теперь смотри. Драгоценности Виттории Колонна «всплыли» лет двадцать назад, у того же Фетолло, но не папы, а дедушки зарезанных тобой кретинов. Он сразу продал их некоему французу… – Танила открывала один сайт за другим, подтверждая свои слова. Судя по значкам множественных блокировок и тому, что открывала она их не через обычный браузер, а через защищённый, легальной эту информацию назвать было нельзя. Единственное, что смущало, так это то, что страницы с информацией появлялись словно сами по себе без запросов и ожидания. – Через шесть лет у француза их спёрли. В следующий раз украшения появились через три года в Китае. Затем – через четыре года подвески с раковинами и птицами из лазурита и серебра засветились на одной богатой даме из Средней Азии. Их увели через два дня, и затем они вновь появились здесь, в Италии. Через год их опять-таки украли, они побывали в Норвегии и снова вернулись на родину. И уже не появлялись… – Танила развернула последнюю страницу. – Смотри.

Цыгане.

И не просто цыгане. А настоящие иберийские, потомственные! Правда, всё равно запаршивевшие, – Танила поправила очки, затем вовсе сняла их и потёрла переносицу. – Посмотри вот на эту бабёнку, – короткий ноготь почти коснулся экрана. – Её тряпки, видишь?

Они самые.

Ага. А теперь смотрим за передвижением этих «цингари-рома». Италия, Азия, Италия, Норвегия, снова Италия. Последние два года они шляются по Калабрии, выступая на праздниках и фестивалях. В несезонное время разбивают палатки в заповедниках и на чьих-то полях. Согнать их, как ты понимаешь, невозможно. Потому что «мир общий» и «не притесняйте нас, мы будем жаловаться». Хотя морды им периодически бьют. Последний раз их били в Ночера-Теринезе, буквально дня три назад. Этой весной цыгане были в Сан-Эуфемии и успели отметиться – несколько краж, драк и нарушение общественного порядка. Из вот этого дома их выгоняли с полицией. Соседи жаловались, что плясали, орали и шумели до самого утра.

Твою мать, – Бо скрипнул зубами.

Ага. Тут живёт владелец двух прогулочных катеров, который, как его отец, дед, прадед и так далее, служит бесплатным водителем для визитёров или туристов, направляющихся в одно очень интересное место. И служит он за своего предка. Ох, лучше бы Энцо тогда их убил.

Рано или поздно кто-нибудь всё равно бы нашёлся. Век информации – так легко, как лет пятьдесят назад, уже не спрятаться. И всё же того придурка на карнавале в Венеции я достал, пусть и загремел на полгода за решётку.

Во-первых, ты мог оттуда легко сбежать, а вместо этого сидел взаперти, как идиот, и едва не довёл до того, что Энцо был готов сам прийти за тобой. А это плохо.

Это была лишь моя ошибка и я должен был…

Очередной виток морально-этического онанизма по заповеди «Не убий»? – Танила засмеялась, перебивая его.

Тётушка! – возмутилась её грубостью Феличе.

Иди к чёрту, – с улыбкой ответила та, – и не к морскому, он слишком тебя любит. А ты, Бычок, прежде чем навешивать на себя вериги, осознай соразмерность преступления, кары, и их общий итог. Этот, как ты сказал «придурок», оставил на твоей мордашке шрам. А значит, мог совершить что-то куда большее и опасное. Следовательно, его существование, отягощённое излишним знанием о ваших задницах и мордах, было нежелательно. Мне говорить проще? Или и так понятно?

И так понятно, – Бо дёрнул уголком рта, вспоминая, как выслеживал среди шумного, пёстрого карнавала человека, решившего сунуть нос не в своё дело. И как едва не поплатился за излишнюю самонадеянность глазом, в последний момент успев мотнуть головой. Шрам затягивался долго. Он мог разбить себе голову, переломать все рёбра, словить с десяток пуль и остаться в живых. Но в тот раз чужие ненависть и желание убить, очистить мир от той дряни, частью которой был Бо, оказались настолько сильны, что от них остался след. – Это был не моральный онанизм. Ты прекрасно знаешь, насколько сильно хочется иногда почувствовать себя человеком. А заповедь «не убий» никогда не была мной особенно чтима.

К чёрту софистику. В общем, ты понял, где искать?

Понял. В предгорьях возле коммуны, – не доверяя данным Интернета, Бо разложил на столе потрёпанную карту, вытершуюся на сгибах. Он быстро нашёл коммуну Ночера-Теринезе, располагавшуюся километрах в пяти от побережья, а затем прочертил пальцем прямую линию до Сан-Эуфемии. – А ещё – в самом дрянном городке в этих краях.

Ты ещё в Очате39 не бывал, чтоб так ругаться! Вот уж где поганое местечко. Ладно, так как это горы, а не море, я вам помогу. Но, пожалуйста, не пытайся больше быть не собой. Ведь Энцо нужен именно ты, глупыш.

Я понял, понял. Хватит читать нотации, – Бо скривился.