Хранитель детских и собачьих душ

Понемногу усталость поглотила все ее существо. Весло все так же касалось чистой водной глади, но движется ялик или стоит на месте – она не могла сказать точно. За мгновение до того, как она соскользнула в обморочную паутину, Соломон прислонил руку козырьком к глазам и воскликнул: «Вон там! К берегу, к берегу!» Бекки встрепенулась, стряхивая звенья усталости, и привстала, глядя вперед. В отдалении, где канал становился извилистей, где линия берега, вся в коричневом иле, постепенно пестрела оттенками серого, зеленого и багряного, что указывало на близость болот, возможно, подобравшихся к самому речному рукаву, прямо из воды росла ветхая лачуга, вернее, стояла двумя ногами-сваями в реке, и мостик-причал клонился под острым углом; все это напоминало нелепого зверя, наполовину вылезшего из воды – только хвост еще мок в реке. Если зрение не подводило Бекки, на крыше кто-то лежал, а может, просто сушилась одежда.

Раз-два – ялик уткнулся в песок. Разминая затекшие ноги, сошла на берег девушка, старик последовал за нею. Вивиана двинулась за ними, только услышав свое имя. Она сделала несколько шагов и остановилась. Затем, наклонив голову, будто к чему-то прислушиваясь, она сильно подалась вперед всем телом. Нерешительно двинулась и затем вдруг без всякой причины бегом припустила к домику, оставив далеко позади старика с девчонкой.

– Эге! Учуяла обидчика, – пробормотал Соломон.

Они встретились на узкой дощатой террасе, огибающей хибару по периметру: Вернон, уловив движение в окне, почувствовал угрозу и вышел наружу. Вивиана, точно хищный зверь, налетела на него и прижала к стене, сцепив руки на горле своего убийцы. Вернон без особых усилий оторвал ее руки от себя и столкнул вниз, так что старуха упала на спину, растянувшись на песке. Мистер Лаки повернулся к ней спиной и пошел на мостик, где валялось ружье Блэквилла, которым он так и не успел воспользоваться. Зомби наклонился, подбирая ружье с настила, и в этот миг Вивиана вновь напала, совершив прыжок ему на спину: от неожиданности Вернон потерял равновесие, и оба бултыхнулись в воду. Под мостом было неглубоко – взрослому мужчине по пояс; монстры барахтались, сцепившись в плотный безобразный ком: не разобрать, где чьи руки, где чье тело. Со дна поднимались клубы ила, мутная влажная грязь облепила дерущихся. Вот бывший управляющий обхватил кухарку за шею и мощным движением почти оторвал ей голову – жилы лопались со звуком, с которым вскрываются от жары бобовые стручки, пересохшие на солнце; старуха ушла под воду, и какое-то время поле боя замерло в неподвижности. Но Вернон, уже выходя из реки, вдруг поворотился, покачнулся, взмахнул руками и наклонился, шаря в глубине. Он нырнул с головой… показался вновь… опять скрылся… вот он захромал, отползая на четвереньках, – старуха впилась ему зубами под коленку, будто гигантская пиявка в человеческом облике волочилась позади.

Соломон с Ребеккой подошли уже вплотную к дому – вся битва свершалась от них в двух шагах; напряженно следили они за поединком нежити; скрежет зубов о кость слышал даже Добсон, почти свихнувшийся от страха и горящей огнем кожи. Вернон дернулся сильнее, упершись руками и свободной ногой; то ли его остов порядочно износился за время пребывания в стране живых, то ли адская ярость кухарки наделила ее железными челюстями – нога монстра оторвалась легко, словно лапка кузнечика. Вивиана встала на колени, размахивая свежим охотничьим трофеем; из ее рта вырвался почти орлиный клекот.

Вернон же оказался достаточно проворен и с одной ногой; боком, скоком, по-крабьи он вскарабкался на террасу и снова поспешил к причалу; Вивиана – за ним. На сей раз он успел схватить ружье и, развернувшись, с лету опустил его на голову подобравшейся ближе старухи. После ужасного удара последовал глухой хруст, и череп ее, который и до того напоминал треснувший орех, разъехался на две половины, точно до этого они были слеплены друг с другом столярным клеем или тестом. Зубы брызнули во все стороны, кашица мозга всплеснула, заливая глаза и яркое цветастое платье. Трещина остановилась на нижней челюсти, две части головы торчали под углом одна к другой, глаза сильно выдавились из орбит.

Бекки наблюдала бесстрастно, сцепив руки на животе, как она наблюдала бы за ссорой дворовых собак. Соломон влез в окно и снял со стола Патрика, что-то удивленно лепечущего на своем детском языке.

– Поди сюда, девчонка! Помоги! – он стал подсаживать ребенка в окно, передавая на руки Ребекке.