Хранитель очарованных комнат

– В полном порядке, мистер Фернсби. Я потом поняла, что это никак не мог быть он…

– Он – кто?

Мгновение она размышляла.

– Мистер Сайлас Хогвуд. Он был моим первым клиентом после вступления в БИХОК, и я в итоге вошла в штат его прислуги. – Она обошла мистера Фернсби, направляясь к лестнице. Лучше проверить, как дом переставил ее вещи. – Но это теперь в прошлом.

– А могу я спросить, – добавил он с непривычной нерешительностью, – в чем его обвиняли?

Рука Хюльды сжала перила. Ответ ведь никому не навредит, верно?

– Если говорить проще, в злоупотреблении магией. Он был очень харизматичным и в то же время дьявольским человеком. Его жажда власти заставляла его делать чудовищные вещи.

Искореженные тела, иссушенные и сплющенные, как аккордеоны. Злобный блеск глаз. Хюльда помотала головой, прогоняя эти картинки.

Когда мистер Фернсби не ответил, Хюльда стала подниматься по лестнице. Она была уже почти наверху, когда он позвал ее:

– Миссис Ларкин.

Она обернулась. Он стоял у подножия лестницы. Его лицо, лишенное обычного веселья, казалось вытянутым и суровым.

– Здесь вы в безопасности. Надеюсь, вы это знаете, – произнес он.

Благодарность шевельнулась в ее груди. Она кивнула.

– Спасибо вам, мистер Фернсби.

Она прошла по коридору, и волшебник – или волшебница? – что обитал в стенах, лишь самую малость опоздал устроить дождь из краски – фиолетовой и желтой. Она быстро свернула в свою комнату. Та не сильно уменьшилась; видимо, комнатка мистера Бабино была относительно небольшой. Имелась ли у него кровать? Или лишь соломенный тюфяк на полу? Утром ей будет нужно занести в отчет все перемены.

Поставив сумку на кровать, Хюльда встряхнула руками, пытаясь расслабить вдруг напрягшиеся мышцы. Она подошла к маленькому овальному зеркалу на стене, которое привезла с собой, и заглянула в него. Сняла очки, протерла их юбкой и снова надела. «Утро вечера мудренее», – напомнила она себе и отвернулась, вытаскивая шпильки из прически. Она сделала остановку возле уличного торговца по пути к заливу Наррагансетт, но даже тогда аппетита у нее не было. Ей нужен был отдых, чтобы голова прочистилась.

Вынув последнюю шпильку, Хюльда потрясла волосами, которые спадали на ладонь ниже ее плеч – длина, подходящая для тех причесок, что сейчас были в моде. Хюльда не очень-то следила за модой, но ей хотелось всегда выглядеть презентабельно, так что в какой-то мере приходилось ей следовать. Ее волосы были в ужасном беспорядке: на треть прямые, на треть волнистые и на треть кудрявые, в зависимости от того, как они натягивались и ложились в прическу. Она собрала их в косу и подошла к окну, выглядывая наружу. Видно было немного. Лишенный городских огней, остров погружался в кромешную тьму, как только заходило солнце; залив вокруг освещался лишь маяками, а их из ее окна было не увидеть. Несколько полос умирающих сливовых сумерек подсветили пролетающую ласточку и далекий вяз.

«Здесь вы в безопасности». Голос мистера Фернсби эхом разносился в ее мыслях. И так ведь и было, разве нет? Даже ее родные не знали, что она сейчас у черта на куличиках, где-то у побережья Род-Айленда; она им еще не писала. Кстати, это нужно бы сделать… но, пожалуй, без конкретики, пока она не разберется с этим утренним шоком. Чем меньше людей смогут раскрыть эту информацию, тем лучше. Кроме того, незачем их зря волновать. К тому же теперь в доме двое мужчин, один из них знал больше, чем показывал, а второй был достаточно внушительным, чтобы его взяли в полицию Белого дома. Но, опять же, верные заклятья могли бы обойти и размер, и знания.

«С чего бы это мне не переживать о вас?»

Она чуть было не улыбнулась. Сердце кольнуло.

И почти сразу же накатило чувство стыда.

– О нет, – пробормотала она, отходя от окна. – Нет, Хюльда, мы не будем снова через это проходить.

Это была лишь искра, ничего существенного. Но искры разжигали угли, а те – пламя, так что тушить нужно было сейчас, прежде чем сердце снова осыплется пеплом.

Дело было не только в том, что изнывать по клиенту было совершенно неуместно, но Хюльда… Хюльда просто не была создана для изнывания. По крайней мере, не для взаимного. Ни разу за все ее тридцать четыре года ни один мужчина, неважно, какого положения или происхождения, не смотрел на нее хоть с каплей увлеченности. А когда она влюблялась то в одного, то в другого, это всегда оканчивалось стыдом, или разбитым сердцем, или и тем и другим. Спустя столько времени она уже стала довольно нечувствительна к этому, но какая-то глупая ее часть все равно то и дело протискивалась наружу, и она ненавидела это больше всего на свете, даже больше носков возле кухонной раковины. Бонус работы на БИХОК, а не по контракту – обычно она не оставалась в одном месте достаточно долго, чтобы развилась значительная привязанность.