Хранитель пчел из Алеппо

– Где вы живете? – спросил я.

– В парке. Но иногда приходить сюда. Безопаснее, меньше ветра, ведь в парке мы на возвышенности, ближе к богам.

– Откуда вы знаете английский?

– Мама научила.

– Из какой вы страны?

Вместо ответа женщина резко встала.

– Пора идти, – сказала она. – Мне нужно идти.

Она толкнула дверь, разбив синее сердце напополам. Тишина стала еще глубже. Мальчики тоже ушли, остались только двое мужчин у стены – они все еще курили. Из окон классов слышался детский плач: младенца и ребенка постарше.

Я поднялся по ступенькам, вновь прошел по коридору, не увидев бродившей во сне женщины. Кругом лежала убаюкивающая тишина.

Проснулся я, глядя на сияющие белые простыни. Звуки казались непривычными: рычание мотора, выкрики людей на арабском, греческом, фарси или смеси трех языков в одном предложении. Афра все еще спала.

Когда я спустился вниз, то увидел во дворе ящики с почерневшими бананами и коробки с подгузниками. Двое мужчин держали мешки с картофелем, а еще трое несли коробки с надписями «бритва», «зубная паста», «блокноты», «ручки». За распахнутыми дверьми с нарисованным на них сердцем стояла пара белых фургонов с логотипами благотворительной организации. Я зашел в детскую зону, где женщина разбирала игрушки и настольные игры, блокноты и цветные карандаши.

– Простите, – сказал я.

– Чем могу помочь? – отозвалась женщина.

Она говорила по-английски, но с акцентом.

– Есть ли у вас бумага и цветные карандаши?

– Это для детей, – сказала она.

– Мой сын наверху. Ему нездоровится. Подумал вот, вдруг он захочет порисовать.

Женщина порылась в пакете и достала блокнот и коробку карандашей. Нехотя протянула их мне.

– Надеюсь, он присоединится к нам, когда ему станет лучше, – с улыбкой сказала она.

Афра все еще спала, но я положил принадлежности ей под руку, чтобы, проснувшись, она их обнаружила. Я еще долго сидел рядом, глядя в белую пустоту, пронизанную солнечным светом. В моей голове тоже было пусто. Потом явились образы. Слева – река Кувейк, справа – серая улица с апельсиновым деревом, впереди – известный отель «Барон», рядом с которым стояла Великая мечеть Алеппо, в районе старого города Аль-Джаллум. Садилось солнце, окрашивая башни в оранжевый; дальше по дороге шли стены цитадели и крошащиеся здания, также там была разрушенная арка базара Аль-Мадина. За ним – улица в западном районе, часовая башня Баб-аль-Фарадж, заброшенные террасы и балконы, минареты. В окно подул ветер, простыня шелохнулась, прогоняя образы. Я потер глаза и повернулся к Афре. Она казалась взволнованной, будто чего-то испугалась во сне. Дыхание жены участилось, она что-то говорила, но я не мог разобрать слов. Я положил руку ей на голову, погладил по волосам, дыхание Афры понемногу выровнялось, и бормотания стихли.

Проснулась она час спустя, но лежала с закрытыми глазами, водя пальцами по блокноту, по карандашам.

– Нури? – позвала она.

– Да.

– Ты принес это для меня?

– Да.

На лице Афры появилась слабая улыбка.

Жена села и положила принадлежности себе на колени, приглаживая волосы, но не открывая глаз. Ее кожа сияла, а когда она все же распахнула серые глаза – они сверкнули, как металл. Зрачки сузились, словно от яркого света.

– Что же мне нарисовать? – спросила она.

– Все, что захочешь.

– Скажи мне. Хочу нарисовать что-нибудь для тебя.

– Вид из окна нашего дома.

Я наблюдал, как Афра рисует, как пальцы следуют за штрихами карандаша, касаясь каждой линии, словно тропинки. Она то устремляла взгляд на бумагу, то смотрела в сторону и часто моргала, будто от яркой вспышки.

– Афра, ты что-нибудь видишь?

– Нет, – сказала она. – Тише. Я думаю.

Я смотрел, как рисунок обретает очертания, увидел появляющиеся башенки и плоские крыши. На переднем плане эскиза Афра добавила листьев и цветов, обвивающих перила балкона. Затем она заштриховала небо лиловым, коричневым и зеленым, не разбирая, какими цветами рисует, просто знала, что для неба ей нужно три разных оттенка. Она нащупала пейзаж пальцами, чтобы случайно не закрасить здания.

– Как ты это делаешь? – спросил я.

– Не знаю, – ответила жена с мимолетной улыбкой. – Хорошо получилось?

– Очень красиво.

Но когда я произнес это, она перестала рисовать. Правая сторона картины осталась бесцветной. Мне вдруг вспомнились белые разрушенные улицы сразу после начала войны. Как стерлись оттенки. Как умерли цветы. Афра передала мне рисунок.

– Он еще не закончен, – сказал я.

– Закончен.

Афра вручила мне картинку и легла на спину, положив руки под голову и не разговаривая. Я долгое время не двигался. Просто лежал, глядя на рисунок, пока в дверях не показалась голова Нейла. Он сообщил, что нам придется уехать.

Глава 9