Хранитель подземелий

Йоши глядел на нее, как на пустоголовую и безнадежную дуру, которая совершенно незаслуженно занимает столь высокий пост и снисходительно разъяснил:

– Если Ваше Величество заметили, ваш покорный слуга родом из Хаглоры. Также Вашему Величеству должно быть известно, что родина хаглорианцев не является колонией Союза людских царств, следовательно, у меня нет никаких причин отстаивать интересы непосредственно Союза.

– Тогда почему вы, господин Архимаг, явились в сопровождении двоих выходцев из Союза? – ехидно усмехнулась Хинарея, – быть может, вас там неплохо прикормили? Конечно, хлеб надо отрабатывать, я понимаю.

И тут Глоддрик вскипел, с хрустом сжал кулаки и рванулся вперед, вбежал по лестнице к трону и навис над бедной крылатой девушкой, в исступлении вжавшейся в свой трон. Она на миг съежилась, как побитая собака, будто ждала удара, но тут же оправилась и с деланым достоинством взглянула Глоддрику в его горящий гневом алый глаз, искаженное гневом лицо, на котором прорезались года в виде морщин и, вытянув голову, с деланой улыбкой ждала, что он скажет:

– Если вы нас кинете, – едва ли не с рычанием оскалив зубы Глоддрик наклонился, ухватившись руками за подлокотники и смотрел на Хинарею в упор, – горхолды нанесут тебе, безмозглая курица, личный визит. Хочешь, чтобы из кожи с крыльев твоих сородичей делали сапоги для красноголовых? Или думаешь, что окопаетесь на скале – и все будет как надо? Не будет. Ученикам Калтахина Великого пришлось пожертвовать собой, чтобы остановить Заргула. Крутые утесы не спасут твои гребаные дворцы.

Глубоко дыша, она глядела ему в глаза, но не могла и слово молвить. Чувствовала себя Хинарея как дичь, схваченная мертвой хваткой пасти хищника. Парализованная страхом, в одном глазу этого воина ей показались всполыхи адского всесжирающего пламени, десятков битв и гор трупов, которые, подобно огню, привидевшемуся царице флорскелов, сожгли сотни противников и союзников Ганрайского Демона, как и медленно пожирали его человеческое существо.

– Друг мой, Глоддрик, – Архимаг в мгновение ока оказался возле них и похлопал по спине Глоддрика, – не стоит обращаться с правителями подобно с преступниками, коих допрашивают в Гилеарде.

Глава Карательного Отряда отряхнул кольчугу, под которой скрывалась мешковатая рубаха из грубого серого сукна и отошел от Хинареи на два шага:

– Я военный человек. С дипломатией разберетесь сами, – быстрым шагом он удалился из зала и захлопнул за собой дверь с такой силой, что косяк треснул.

Йоши медленно склонил голову, но в этом жесте не было покорности, лишь сожаление:

– Приношу глубочайшие извинения за причиненные неудобства. Пойдем, Эрлингай.

Так они оставили перепуганную и терзаемую сомнениями царицу наедине со своими мыслями. Когда Эрлингай, уходя, повернулся в ее сторону, она отсутствующим взглядом смотрела себе под ноги и, тихо всхипывая, утирала слезы.

***

К вечеру гости порешили, что кто-то из них должен будет снова попытаться убедить Хинарею сотрудничать. Йоши хотел применить магию убеждения и воздействовать на разум юной крылатой девы, но Эрлингай настоял, чтобы ему дали возможность побеседовать с царицей флорскелов. Архимаг куда-то телепортировался и не показывался до конца дня в окрестностях этих скал, Алагар же, устав бродить по округе дворца и замечать на себе косые взгляды парящих над головой местных жителей, что было ожидаемо – красноволосый, бледнолицый человек ростом почти в два метра, вооруженный магическим посохом и одетый как бродяга был здесь как темнокожий среди северян. Алагар нашел лаз в одну из пещер в скалах, где провел день до ночи в размышлениях.

Эрлингай, проходя мимо дворца, заметил, что Хинарея слетела с балкона и, проплыв высоту в сто метров, опустилась в сердце дворцового сада аккурат рядом с фонтаном, изображавшем расправившего крылья дракона, что выплевывал мощную струю воды вместо потоков пламени. Крылатая дева ходила возле рядов цветущих деревьев и изредка прикасалась своими тонкими пальцами к ветвям, будто хотела проверить, явь это все вокруг или ей снится. Эрлингаю ничего не стоило зайти на территорию сада и изобразить, что он зашел сюда по позыву собственного интереса и не ожидал встретить молодую царицу.

– Ваше Величество, – сделал широкий круговой жест рукой Эрлингай в поклоне, – позвольте заметить, что одна эта расцветшая акация возле вас стоит всех сверкающих позолотой дворцов этой земли. Этот сад прекрасен в своем естественном великолепии и мимолетности собственной красоты.

Хинарея слегка улыбнулась и, не глядя на Эрлингая, продолжала теребить в руке гибкую молодую ветвь яблоневого дерева.

– Его посадил еще мой дед, а отец на протяжении всей жизни ухаживал за деревьями и цветами, лично их поливая. Жаль, мне не хватает терпения и постоянства. А, может быть, я слишком черства для того, чтобы проникнуться желанием ухаживать за ними?

Рыцарь Аргои промолчал. Хинарея в своем словоизлиянии скорее обращалась к самой себе, чем к нему.