Хранитель подземелий

– Переговоры владык Ранкора пройдут в Крестале, Ревиан. Было бы хорошо, если бы ты оказался там. Как раз будет материал для творчества. Историческое событие, все же.

Лицо Гувера оживилось, шагнув к Шаабану, он воодушевленно воскликнул:

– Это прекрасно! Давно я не заглядывал в этот край, хоть повидаю хороший народ. Что ж, тогда будет уместно с моей стороны найти Азилура и просить переправить меня туда. Не буду отнимать твое время, Шаабан. Да пребудут с тобой высшие силы.

– Как и с тобой, – в благословенном жесте поднял руку Шаабан и, развернувшись, начал подниматься по лестнице.

***

Когда до конца лестницы оставалось два пролета, Шаабан увидел руку, свисающую с конца лестницы, до него донесся сиплый стон. Монах вспорхнул на лестничную площадку и обнаружил распластанного по ней лицом вверх царевича Слагера. Бросился в глаза торчащий из шеи принца дротик длиной в палец. Судя по посиневшему лицу юноши и тому, что он кровью захаркал всю ночную рубашку, сомнений в том, что оружие было отравлено, не оставалось.

– Кто это был? – воззвал к нему Шаабан, тряся за плечи умирающего принца.

Гаснущий взгляд юноши на мгновение ожил, он еле сфокусировал его на лице монаха, попытался что-то произнести, но зашелся новым приступом кашля, снова харкнул мощным сгустком крови. Глаза Слагера закатились, и он обмяк. Монах, осознавая свое бессилие, отпустил его тело и, произнеся короткую молитву об упокоении души, помчался дальше.

Стража, что стояла у дверей в королевскую опочивальню, была убита. Двое караульных упали ничком на пол, рука одного тянулась к ножу, торчащему из глотки, другой хватился за грудь, откуда торчал метательный дротик длиной в локоть. Лужа крови растеклась по кафелю. Шаабан выбил ногой дверь и, выхватив парные кинжалы, рванул в опочивальню. Эанрил болтался на огромной люстре, повешенный на собственном шелковом поясе. Глаза его готовы были выкатиться из орбит, а из перекошенного рта короля стекала слюна, смешанная с кровью. Эанрил Третий был Мертв. На огромной двуспальной кровати, на пуховой перине которой так недавно он в одиночку расположился, виднелись следы борьбы, подушки были раскиданы, а одеяло – сорвано, сам же каркас кровати из красного дерева, украшенный искусной резьбой в виде скачущей кавалерии аргойских ратников, был неоднократно задет чем-то острым судя по царапинам. В тот миг, когда Шаабан вошел в комнату, у подоконника стоял человек в темном плаще. Волосы этого человека были убраны во множество косичек, а когда он обернулся, показалась полумаска из черного сукна, на которой белыми чернилами были нарисованы острые клыки точно у змеи. На глазах его вздулись жилы и были видны кровоподтеки, точно этот человек страдал глазным недугом. Убийца был темнокожим. Шаабан ринулся в его сторону, но ассасин сиганул в окно и, плечом выбив толстое стекло, вырвался наружу. Шаабан с одного прыжка перемахнул через подоконник и рванул в погоню. Он уже знал, кого преследует. Цареубийца приземлился на черепицу крыш нижнего яруса, перекатился по ней и ринулся дальше, спустя миг там оказался Шаабан, который еще в полете метнул в него с пять ножей. Впрочем, ассасин успел достать цепь, усеянную шипами и, раскрутив ее, с искрами, высекаемые от удара стали об сталь, отразил атаку, но дальше уйти не успел. Шаабан с напором бешеного носорога, но со скоростью и грацией гепарда врезался в него плечом, сбив с крыши. Но вторженец оказался не так прост и в падении захватил Шаабана за предплечье, по инерции падения ногой подсек и швырнул через себя. Оба они приземлились в одной из королевских оранжерей, проломив дощатый потолок. Никого, кроме них, внутри не было, разве что экзотические пальмы и папоротники с южных земель, что обоим напоминали о родном крае.

– Вот мы и встретились, брат, – сказал Шаабан после того, как одним резким рывком ног поднялся.

Скорпион зашипел и ухватился за свою цепь, начав ее раскручивать над головой.

– Нравится быть убийцей? – монах запустил руку за пазуху, готовясь швырнуть ножи.

Скорпион глухо хмыкнул:

– Мне хватает честности не скрывать, кто я есть. А ты жалкий лицемер, косящий под святошу. Но мы ведь оба знаем, что у тебя руки по локоть в крови.

Они наматывали круги по центру оранжереи, не сводя глаз друг с друга. Шаабан перехватил нож левой рукой обратным хватом и выставил перед собой, другой же рукой с кинжалом он закрывал печень.

– Но тебе не хватает смелости обрести Бога в душе и замаливать грехи. Но отвечать за поступки придется даже Заргулу, что говорить о нас, смертных людях. Различие между нами заключается в том, что я готов понести наказание и вернуться на праведный путь, ты же предпочитаешь множить грехи далее и забыть о спасении души.

Скорпион, раскрутив цепь до предельной скорости, крикнул, перекрывая хриплым голосом свист вращения оружия:

– Спасение души! Когда же ты поймешь? Я живу здесь и сейчас. И путь мой будет таким, как решу я, а не твой Арай Илгериас. Лучше я попаду навечно в самую глубокую преисподнюю, но буду свободен сейчас, чем буду жить как богобоязненный раб.

Шаабан скорбно покачал головой: