Хранитель подземелий

Шаабан снова перекатился под ней, шипы пронеслись в полусантиметре от его лица, вертикальным ударом Скорпион хлестнул по тому месту, где на корточках завершил кувырок Шаабан, но не попал. Монах ринулся в его сторону. Дуговой удар кинжалом, который отбила цепь, но другой – обратный по горизонтали, все же со скрежетом полоснул по груди ассасина, которого защитила легкая стальная пластина. Снова укол – в шею, который, Скорпион заблокировал, но за ним последовал град рубящих и колющих ударов. Дистанция была близкой, так что Скорпиону приходилось больше уклоняться и приседать, иногда блокируя удары цепью, но вот Шаабан вложил в стремительный восходящий удар всю силу, которую мог, и кинжал рассек цепь надвое. Шаабан по инерции развернулся и пнул ногой Скорпиона в грудь, отчего тот отлетел на несколько шагов, но сгруппировался и с кувырком поднялся на одно колено. Шаабан бросился в атаку, но Скорпион запустил руку за пояс и метнул в брата пять отравленных стальных игл. Шаабан вскинул ножи и молнеиносными движениями отбил все, кроме одного. На плече монаха его желтая ряса обагрилась маленьким пятнышком крови под торчащим шипом. Клирийский монах Шаабан был обречен. Все же его сноровки не хватило. Но осознание того, что жить ему осталось считаные часы, не остановило Шаабана на бегу, и он прыгнул на Скорпиона сверху, попытавшись двойным ударом ножей пригвоздить его к полу, но не вышло. Ассасин бросил дымовую бомбу, которая заполнила воздух едкими испарениями, от которых некоторые растения в оранжерее сразу же увяли. Шаабан завершил атаку, но его ножи лишь скрежетнули по каменной плитке.

– Не болит плечо? – издевательски спросил Скорпион неизвестно откуда, – передавай от меня привет своему Всевышнему! – донесся голос Скорпиона сквозь дымовую завесу, потом Шаабан смутно, сквозь боль от слезоточивого дыма, увидел смутное движение, будто кто-то перепрыгнул через окно.

Шаабан кинулся на звук, но никого не обнаружил. Когда дым рассеялся, в оранжерее не было никого. Шаабан с безмятежной покорностью року судьбы вытащил из плеча шип и аккуратно положил его на табуретку рядом с горшком, из которого рос какой-то фикус и направился к выходу. Вскоре дворец узнает о том, что король и принц умерли и начнется суматоха, а затем – коронация единственного подходящего на эту роль человека, которому Шаабан безоговорочно доверял и на церемонии воздвижения на престол которого присутствовать считал своим долгом. Это будет последним событием истории Ранкора, в котором он примет участие, о чем Шаабан, если признаться, жалел. Если бы только ему хватило ловкости…

***

Как хорошо было то, что Айрил и ее новоизбранному уже снарядили кабитку и повезли из города на юг до того, как произошло цареубийство. Лицезреть страдания еще только вступившей во взрослую жизнь девочки, которой пришлось узнать о смерти отца и брата, было бы худшим венцом для произошедшей трагедии. Когда Шаабан рассказал о том, кто и каким образом убил сынов королевского рода, Эрлингай скорбно опустил взор и тихо произнес без злобы, с одним осознанием собственного бессилия:

– Это моя вина. Если бы я не отправил большую часть королевской гвардии наводить порядки в Сухих Колодцах, возможно, с лучшей охраной его могли бы защитить.

– Ты выполнял свой долг, – утешил воина Шаабан, – к тому же, это к лучшему. Скорпион бы их попросту перебил. И ты бы погиб, едва ли твоей сноровистости бы хватило, чтобы ни разу не быть задетым его отравленным оружием.

Монах корил себя за то, что ему не хватило сил утащить на тот свет своего брата за собой. Задерживать такого воина было бы слишком опасно, профессионального ассасина удержат разве что застенки оплота Карательного Отряда.

Шаабан и Эрлингай стояли у парапета балкона, пока в опочивальне покойного короля прибиралась прислуга, пеленали тело Эанрила и готовили его к погребению в королевской усыпальнице.

– Ты ведь понимаешь, что все эти события означают для тебя?

Эрлингай молчал, опершись о каменные перила, он с отрешенностью глядел на склоны холма, возле которых виднелись ряды поместий зажиточных бюргеров и дельцов, отхвативших куски на главной торговой площади Союза.

– Ты станешь королем, – закончил мысль Шаабан.

***

Коронация прошла в тихой и траурной обстановке. Одетые в черные одежды люди собрались в тронной зале. Шаабан также надел рясу темного цвета, понимая, что в привычную одежду он не облачится уже никогда. Ножи он с заботой и трепетным чувством прощания сложил в углу комнаты для гостей, что ему отвели во дворце. При себе монах оставил одни лишь древесные четки.