Хранители мира. Дорога домой

Однако друзья прождали целый день до самых сумерек, а скворец так и не появился. Дважды по берегу мимо них проходили люди, о чём-то разговаривая своими громоподобными голосами. Оба раза четыре крошечных фигурки в бутылке съёживались и тряслись от страха – но прятаться было негде.

– Вот бы сюда заплыл Эдди, – жалобно шепнул Мох через некоторое время. – Выдра нам сейчас очень бы пригодилась.

– Да уж, это было бы настоящее везение, – кивнул Щавель. – Помните, как он выловил меня из Шального Ручья весной?

– Боюсь, что нам не может везти всегда, – сказал Мох. – И сейчас, похоже, не повезёт.

– А вдруг… вдруг с Лихачом что-то случилось? – тихонько спросил Чердак.

– Да ничего с ним не случилось, уверяю тебя, – сказал Вереск.

– Но со скворцами творится что-то неладное. Раньше в Улье были огромные стаи, я прекрасно помню! А теперь их гораздо меньше. Я боюсь…

– Прилетит, не волнуйся. Этот нахал нигде не пропадёт, – махнул рукой Вереск. – Надо просто подождать. Главное – самим продержаться. Мох, как у нас насчёт еды?

– Вроде неплохо, – сказал Мох. – Проверить?

– Давай. А теперь подумаем, чем бы прикрыться. А то ведь люди нас скоро заметят!

– Хм. Здесь слишком тесно, чтобы поставить шатры, – сказал Щавель. – Но что, если просто забраться под них? – предложил Щавель. – Тогда со стороны покажется, что в бутылке опавшие листья. До темноты так можно просидеть. Ведь в парке наши шатры никто не замечал, хотя людей там было много.

– Неплохая мысль.

– Чердак, а давно ты живёшь в Улье? – спросил Щавель, когда друзья замаскировались.

– Давно. Сначала, когда я там только поселился, Улья ещё не было. Но те времена я помню очень смутно. Теперь мне кажется, что я всегда был городской. А вот те, кто потом пришёл из деревни, очень по ней скучали. Долго привыкали к жизни в домах.

– Ты же когда-то был хранителем целого острова, да? – спросил Мох.

Ему нравилось, что друзья стали проявлять интерес к Чердаку. Ведь лучший способ узнать кого-то поближе – это выслушать его историю. Только слушать надо внимательно, задавая вопросы. Из таких бесед рождается доверие.

– Ну не то чтобы острова – скорей уж островка, – скромно уточнил Чердак, – посреди живописной речушки, которая впадала в большую реку. Долгое время мой островок не менялся – даже когда люди построили на берегу свои забавные хижины. И потом, когда ещё много-много людей приплыло из-за моря и появились каменные дома, амфитеатры и прочие сооружения. Я думал, так будет и дальше: ну кому может помешать островок? Но сначала на нём возвели деревянные жилища; потом большие, кирпичные; а потом люди загнали целую речку под землю – представляете? А без реки не стало и острова. Его поглотили улицы и кварталы. Тогда я и перебрался в людское жильё.

– Неужели тебе не хотелось уйти из Улья и поискать другой остров или ручей? – спросил Вереск.

– Нисколечко не хотелось, – ответил Чердак. – В Улье я чувствовал себя дома, хоть и потерял любимый уголок. Мой дом и теперь там!

– А почему же ты пошёл с нами? – удивился Вереск.

– Наверное… Послушал ваши рассказы и понял, что Зелёный Мир очень большой и живут в нём по-разному. Захотелось его повидать, а не сидеть на одном месте в одной и той же компании. А ещё мне понравилось то, что сказал Дождевик, когда мы встретились в первый раз – помните, в гостях у Шпиля с Гудроном? Про то, как хорошо было бы помочь природе. Мне нравилось быть хранителем островка. Хочу снова быть при деле.

Друзья согласно закивали: точно так же думал каждый из них.

За разговором они и не заметили, как начало смеркаться. Мху стало чуть поспокойней, хотя неподалёку сверкали огни прибрежного кафе с верандой, которая доходила до самой реки. Солнце уже село, но полной темноты можно было ждать лишь после того, как люди разойдутся по домам, а кафе закроется.

– Пожалуй, я бы чего-нибудь пожевал, а потом поспал, – сказал Вереск. – Мох, у нас есть еда, которую не надо готовить?

– Можно намазать желудёвый хлеб вареньем из тёрна, – сказал Мох. – О! Ещё есть копчёные стрекозиные ножки. Как раз всем по одной. Хотите?

– Спасибо, мне не надо, – сказал Чердак. – Еда у вас, конечно, вкусная, но к стрекозиным ножкам я ещё не привык.

В ту ночь, пока маленькие человечки дремали, покачиваясь в бутылке на воде, к реке прилетели первые стаи перелётных птиц. Из холодной Скандинавии примчались белобровики, невидимые в тёмном небе. Чердак проснулся от их пронзительных, тревожных криков и растолкал Мха. Друзья лежали рядышком и слушали звуки, которые домовой успел подзабыть за две тысячи кукушкиных лет жизни в Улье.