Хранительница историй

– Я предвидела, что своим поступком подорву ваше доверие и поставлю под угрозу нашу дружбу. Уверяю вас, я не пошла бы на такой риск без веских оснований. После первого визита Юэна я погрузилась в длительные размышления и решилась на этот радикальный шаг по двум причинам…

Дженис замечает, что миссис Би держится за велосипедный шлем, будто за спасательный круг.

– Во-первых, безосновательное чувство вины мешает вам сказать этому мужчине то, что ему явно необходимо знать, и, даже если в один прекрасный день вы сумеете переступить через этот барьер, в чем я очень сомневаюсь, вы вряд ли расскажете историю правильно. – Дженис хочет перебить ее, но миссис Би жестом останавливает. – Дженис, я вас знаю, в своем рассказе вы поставите на первое место сестру. Но это ваша история, Дженис, и мне бы хотелось, чтобы вы наконец это осознали. Вы были ребенком, на долю которого выпало тяжелое детство. Вы не виноваты ни в смерти матери, ни в ее алкоголизме. – При этих словах миссис Би качает головой, и Дженис видит, что она искренне огорчена. – Меня выводит из себя мысль, что никто не пришел вам на помощь. В таком юном возрасте вы не должны были тащить эту ношу одна.

Миссис Би дрожащей рукой прикрывает глаза и глубоко вздыхает. Дженис больше не пытается ее перебить и тяжело опускается на второй стул.

– А вторая причина, по которой я рассказала вашу историю, заключается в том, что за время нашего общения я заметила, как на вас подействовала встреча с этим мужчиной. С ним вы стали счастливой. А если есть на свете женщина, заслуживающая счастья, так это вы. Я бы пошла на что угодно, лишь бы провести еще один час с Августом. Не отказывайтесь от представившегося вам шанса из-за глупых, необоснованных угрызений совести. А теперь, прошу вас, пожалейте и мои нервы, и Юэна и поговорите с этим бедолагой.

Дженис не знает, что сказать, поэтому ничего не говорит. И все же она встает и тянется к дверной ручке. Шагнув в комнату, Дженис закрывает за собой дверь. Юэн стоит к ней спиной и смотрит на сад и реку. Он поворачивается к Дженис:

– Если не хотите меня видеть, я уйду. – Он кивает в сторону коридора. – Я слышал почти все, что сказала Рози.

У Дженис в голове проносится только одна мысль: «Рози?!» А еще она очень рада встрече с ним. У Юэна усталый вид.

– Между прочим, она права. В случившемся нет вашей вины, Дженис. Но разве то, что мы говорим и думаем, имеет для вас какое-то значение?

– А вы, значит, не считаете, что вина лежит на мне? – спрашивает Дженис.

Юэн снова переводит взгляд на реку:

– Ну конечно же нет, Дженис. Мне вас ужасно жаль… Грустно все это. – Юэн на секунду оборачивается. – Как Адам?

Резкая смена темы сбивает Дженис с толку, и все же она испытывает облегчение. Ничего удивительного, что Юэн спрашивает о мальчике.

– Понемногу приходит в себя. Надеюсь, у него все будет хорошо, – отвечает она.

– Как знать? – произносит Юэн.

– Конечно, быстро такие раны не заживают, – рассуждает Дженис, а Юэн, по-прежнему не глядя на нее, пожимает плечами. – Надеюсь, что в конце концов все у него будет в порядке, – заканчивает Дженис, сбитая с толку нехарактерным для Юэна пессимизмом.

Он продолжает стоять к ней спиной.

– Может быть, но мальчику следовало уделять отцу больше внимания. Об этом-то он и не подумал, – замечает Юэн.

– Я уверена, что Адам проводил с отцом столько времени, сколько мог. Они вместе ходили в походы.

Дженис озадачена: с чего вдруг Юэн так переменился?

– Фиона думала, что Адам ничего не замечал, но он сказал мне, что все видел. Так обратился бы к специалисту, попросил бы, чтобы отцу помогли, и, глядишь, все бы по-другому сложилось.

– Что на вас нашло, Юэн?

Теперь Дженис не только растеряна, но и рассержена.

– Ничего. Просто мнением делюсь. Адам мог бы сделать для отца больше.

– Вы что несете?

– Ну, отчего-то же Джон захандрил. А конфликт отцов и детей – это, знаете ли…

Тут Дженис не выдерживает.

– Мальчику двенадцать лет! Адам – ребенок! – выкрикивает она.

Львица вернулась.

Тут Юэн разворачивается к ней:

– Вот именно, Дженис. Он ребенок. Ему двенадцать, и вам тогда было столько же. Вы встали на защиту Адама, так защитите же девочку Дженис. Пожалуйста.

Она молча глядит на него.

Не выпуская ее руки, Юэн уже мягче произносит:

– Заступитесь и за нее тоже, Дженис. Кто-то же должен ей помочь.

Дженис протягивает к нему руку, и Юэн притягивает ее к себе. Обняв Дженис, он шепчет:

– Я бы за вас в любую битву вступил, Дженис, но отстоять эту девочку можете только вы.

Дженис стоит, слушает биение его сердца и вдруг вспоминает одну из своих немногочисленных детских фотографий: на ней она с Джой. Надо бы достать этот снимок и посмотреть на себя тогдашнюю. На ту девочку по имени Хоуп. Двенадцать лет – это же так мало, и Юэн верно подметил – она тогда была ровесницей Адама, а он еще совсем мальчишка.

Через некоторое время, будто угадав, о чем думает Дженис, Юэн произносит:

– У меня для вас фотография.

Отпрянув, сбитая с толку Дженис выпаливает:

– Моя?

– Нет, хотя на вашу тоже с удовольствием посмотрел бы.