Хранительница историй

– Однажды вечером в автобусе ехали два старичка. Сразу видно, что с юных лет друг друга знают. Нет, не друзья, скорее знакомые. Может быть, в школе вместе учились или что-то вроде того. Одного я узнал, он художник. Живет в Кембридже, но сейчас по телевизору его увидеть проще, чем на улице. Да вы его знаете, он все время ходил в потрепанной синей фетровой шляпе. Ну так вот, второй старичок спросил его про новую выставку и пошутил, что надо было купить у него картину, когда он только начинал. А художник отвечает: «Так купи сейчас, мои полотна – вложение выгодное». Второй старичок посмеялся и ответил что-то в том смысле, что ему такие покупки не по карману. А потом говорит: «Давай-ка я лучше твою шляпу куплю». И пошутил, что уж ее-то он себе позволить может. А когда художник выходил из автобуса, он вдруг обернулся и крикнул: «Джимми, лови!» Бросил приятелю шляпу и был таков. Джимми почти каждую неделю у меня в автобусе ездит, и на голове у него всегда шляпа художника.

Юэн вошел во вкус и стал вспоминать еще один случай. Дженис понимает, что он явно скромничает: это не просто разговоры, а самые настоящие истории.

– Ехала в автобусе одна пара – кажется, оба учителя. Ну уж она-то наверняка учительница. Когда два школьника выходили из автобуса и прощались с ней, один обратился к ней «мисс», а второй – «миссис Роджерс». Учительница рассказывала мужу, что сегодня последний урок вела у десятого класса и он получился идеальным. Нет, миссис Роджерс не хвасталась, просто говорила как есть. Она объяснила, что вела урок вместе с практиканткой, и в конце девушка сказала, что ничему не научилась, потому что ребята вели себя хорошо и миссис Роджерс даже замечаний никому не делала. А мистер Роджерс ответил: эта практикантка не поняла, какой урок ей преподали. Ведь его жена объединила весь класс в единое целое, да еще и с такой легкостью, что со стороны казалось, будто это вышло само собой. Вот почему я подумал, что он, наверное, тоже педагог. А жена ответила: никто не узнает, чего она сегодня добилась, ее достижение мир не перевернет, но главное, что о нем знает она сама, и она уверена: если вопросы по этой теме попадутся на выпускном экзамене, ее ученики будут их щелкать, как семечки.

«Выходит, миссис Роджерс пережила свой идеальный момент», – думает Дженис и берет Юэна за руку.

– Вы собираете истории в автобусе? – спрашивает Юэн.

– Да, только услышать получается лишь часть, ведь еду я совсем не долго, и остальное приходится додумывать. Но – да, иногда слышишь разговор, от которого сердце замирает, и понимаешь: вот она, история этого человека. Например, одна женщина рассказывала, что во время войны ее мать была узницей концлагеря в Германии. Ее должны были отправить в газовую камеру, но там что-то сломалось, и вызвали инженеров. Это уже само по себе шокирует. Только представьте, что эти машины смерти кто-то обслуживал.

– Да, я читал, что некоторые компании даже писали в своих корпоративных брошюрах о газовых камерах, которые спроектировали, – замечает Юэн.

– Уму непостижимо, – качает головой Дженис. – Ну так вот, мать той женщины была уверена: приедут инженеры, и ей конец. Но наутро в лагерь пришли американцы. И эта девушка стала женой одного из солдат, который их освобождал. Шелк для ее свадебного платья вырезали из его парашюта.

– Потрясающая история, – произносит Юэн.

– А у вас в автобусе бывают трудные пассажиры? Некоторые ведь, наверное, кричат на вас, хамят, обзывают? – вдруг стало любопытно Дженис.

Юэн с усмешкой отвечает:

– Ясное дело. Я же водитель автобуса. Для некоторых мы легкая мишень, особенно для пьяных.

Дженис его понимает: она сама бывала в таких ситуациях.

– И что вы делаете, когда к вам привязываются?

– Слушаю тихие голоса.

Дженис останавливается и удивленно смотрит на него:

– В каком смысле?

– Я уже давно понял: слушая тех немногих, кто на меня орет, я придаю их воплям незаслуженную важность. Их слова западут мне в голову, выведут меня из равновесия, и, даже когда крики стихнут, я по-прежнему буду слышать их у себя в голове. Вот почему вместо них я прислушиваюсь к тихим голосам. А большинство людей разговаривают негромко. Это голос учительницы, которая провела идеальный урок, хотя об этом никто и не узнал. Голоса детей, которые едят козявки. Голос художника, который отдал знакомому свою шляпу. Или голос женщины-викария, которая хочет, чтобы люди хотя бы изредка спрашивали, как дела у нее. Тихие люди – это те, кому на самом деле есть что сказать.

Дженис полностью с ним согласна.

Позже они решают сходить в кафе, где в первый раз были вместе, и выпить чая. Дженис надеется, что от внутренних подростков они наконец избавились, и представляет, как незадачливая парочка до сих пор бродит по полю, где они гуляли с Адамом, и бубнит: «Чем займемся?» – «Не знаю. Чем хочешь». – «И я не знаю. Предлагай ты». Дженис ни чуточки не скучает по этим двоим.

За чаем с пирожными Дженис и Юэн успевают охватить множество тем. И вот что удается выяснить.

Любимая кухня: Дженис – мексиканская. Юэна – тайская.