Христианский Восток и Россия. Политическое и культурное взаимодействие в середине XVII века

В посланиях к русским царям греки использовали также традиционные для византийских императоров эпитеты: благочестивейший, христианнейший, боговенчаный, благодатный, тишайший, государь милостию Божиею и т. д. Кроме того, они применяли характерный для византийской риторики прием аллегорического толкования имен царственных особ. В 1641 г. иерусалимский патриарх Феофан писал царю Михаилу Федоровичу: «Да сохранит и утвердит великое ваше царствие для сподобления бедных и полоненных греков по отступлении Божии. И како же сотворил Бог на небе солнце, чтоб освятить и огревать всю вселенную, тако ж де сотворил Бог тебя, государя, земного солнца для сподобления и освящения и помощи всей вселенней и бедным… аще бы не твое великое жалованье не было благочестивым христьяном подлинно, и они б были разорены душевно и телесно, и многие церкви и монастыри запустели бы (курсив наш. – Н. Ч.)[635]. Потому и многие православные христьяне в вере бы погибли… потом божиим извещением ваше царское величество Михаилом нарекся, яко же и преж сего… архангел Михаил верный слуга явися творцу своему Господу Богу, коли Сатанаил с чином своим прение учинил пред Богом, архистратиг рек ему: «Той есть Господь Бог наш», и тем словом удержал достальных, чтоб не пали, и с недругом Божиим воевался… И еще именуешься чадо Феодорово, и подлинно то имя от Бога предано, потому Феодор дар Божий нарицаетца, инно нихто такий великий дар от Бога не восприял, аки благочистивый и блаженный отец великого вашего царствия…»[636]. В «Книге пророчеств о Константинополе», написанной в Молдавии, обыгрывалось имя Алексея Михайловича, так как греческое слово ОіХє^Сх) значит «отражать, отвращать (врагов), защищать»[637].

В середине XVII в. именование русского государя Новым Константином в греческих документах становится общим местом. В этом контексте интересно отметить, что старцы Ватопедского монастыря, настаивавшие на возвращении в свою обитель Креста царя Константина, избегали подобного обращения к царю Алексею Михайловичу, а позднее к его преемникам[638].

Поствизантийская политическая литература в русской традиции XVII в.

Образы Нового Константина и царя-освободителя нашли свое гармоничное воплощение в личности Алексея Михайловича. В годы его царствования к русскому двору попадают сочинения, составленные видными деятелями Восточной церкви, с призывом отвоевать у турок Константинополь и освободить весь православный мир. В конце своего пребывания в России в 1652 г. митрополит Навпакта и Арты Гавриил Власий написал Алексею Михайловичу, что надеется скоро встретить его в Царьграде как Нового Константина[639]. Еще раньше Гавриил Власий выразил ту же идею в письме к Алексею Михайловичу о ходе Критской (Кандийской) войны (1645–1669)[640].

Среди других сочинений, призывавших русского царя к борьбе с османами, выделяются «Побудительное слово… к непобедимому царю Московии Алексею Михайловичу» участника Критской войны, будущего митрополита Филадельфийского, Герасима Влаха[641], дошедшее до нас в переводе на русский язык, а также «Повесть о Крите острове…» архимандрита Неофита. Повесть содержит краткую историю острова с древнейших времен до середины XVII в., подробное описание Кандийской войны и идею о необходимости освобождения Константинополя и Крита от турецкого владычества. Сочинение заканчивается словами: «…да удостоит и нас, бедных, увидеть великое твое и благочестивейшее царство, о, Алексей Михайлович, великий царь и самодержец Московии и всея России, и на достойнейшем престоле автократора Константина, дабы ты освободил от нечестия и Город (Константинополь – Н.Ч.), и Крит, и да будет единая паства и один пастырь. Аминь, аминь, аминь»[642]. Автор выражал надежду не только на освобождение своего народа от турецких завоевателей, но мечтал о возрождении своей страны под рукой русского монарха, а также соединении греческой и русской православных церквей.

В XVII в. в России отмечается пристальный интерес правящей элиты к исторической литературе, трактующей о власти великих правителей прошлого и их наследии. При царе Алексее Михайловиче, в 1672 г., одновременно с созданием Титулярника, появились рукописные книги «Хрисмологион, или Даниила пророка откровение на сон Навуходоносора и о четырех монархиях», а также сочинение «О сивиллах»[643]. «Хрисмологион» был иллюстрирован пергаминными вставками, а книгу «О сивиллах», с пророчествами, которые использовались для обоснования прав российского царствующего дома, сопровождали изображения маслом, выполненные на холсте жалованным иконописцем Оружейной палаты Богданом (Иваном) Салтановым[644].