Христианский Восток и Россия. Политическое и культурное взаимодействие в середине XVII века

Предваряя основное сочинение, автор говорит о пользе исторического знания, процветавшего при великих царях, кое-кто из которых и сам писал историю[654]. За характеристикой четырех монархий (ассирийской, персидской, греческой и римской), приснившихся в аллегорическом виде царю Навуходоносору и растолкованных пророком Даниилом, следует история западных римских кесарей, начиная с Карла Великого. При этом автор замечает, что они до сего дня называются римскими кесарями, хотя не столь благочестивы, как в древности: «иже даже до ныне кесари римстии глаголются иже аще ныне не столицы суть, тогда же благочестивий бяху»[655].

Писатель славит Алексея Михайловича, полагая, что в нем собрано столько монаршей доблести, сколько хватило бы на нескольких государей. Главное из достоинств русского царя заключается в том, что он, в отличие от римских цесарей, является истинным самодержцем. «Кесарь римский несть самодержец, зане в кесарстве мнози электори и кнези свободнии суть. Монархии же все еленицы бяху, самодержцев имяху. Тем и кесарь несть монарха. И паки монарси вси великая имяху под собою царства и владения. Кесарь же едва против пятыя части Российскаго царства владеет и тое не самовластием, тем же несть монарха. И тачеи[656], егда Кароль Великий начат в немецкой стране кесарствовати, гречестии царие титула ему кесарскаго не даша и самодержца не именоваша, даже последняго царя греческаго. Российским же царем со благочестием купно сестры своея царие гречестии и патриарси с собором последний не токмо весь титул греческих царей им удостоиша, но и патриаршеством почтоша. И сице и граждански и богословие великий российский самодержец истинный наследничествовява со благочестием и монархиею греческаю. Оттуду же Святый Дух имянует сия четыре монархии «помвасилиав», сиречь всецарствие, и их владение всему миру предзнаменует»[657]. Рассуждения автора не всегда отличаются точностью исторических фактов, но в целом они вполне адекватно отражают взгляды представителей части греческого клира на мировую иерархию государств и место в ней Московского царства.

Одним из самых значительных произведений поствизантийской политической мысли, на наш взгляд, стало сочинение бывшего константинопольского патриарха Афанасия Пателара. Текст его «Слова понуждаемого», написанного во время пребывания экс-патриарха в Москве в 1653 г., сохранился только в русском переводе[658]. «Слово» является ярким образцом византийской риторики, изобилует образами библейских персонажей, греческих героев и царей, византийских императоров. В то же время сочинение Афанасия Пателара является своеобразным политическим манифестом деятелей Восточной церкви, связывавших возрождение империи ромеев с Россией. Афанасий Пателар суммировал и подытожил основные идеи, которые аргументировали освободительную миссию русского царя на Христианском Востоке. Автор описал текущие события Кандийской войны, бедственное положение о. Крита, уроженцем которого был Афанасий, разорение православных обителей, в том числе монастыря св. Екатерины на Синае и его критских метохов. Бывший вселенский патриарх призывал Алексея Михайловича освободить «благочестивых людей», терпящих мучения от безбожных агарян и в Новом Риме[659].

Он утверждал, что благодаря покровительству иконы Влахернской Богоматери и других реликвий государь получит помощь Спасителя мира[660]. Воодушевляя Алексея Михайловича видением «Креста Константина», еще не привезенного в Россию, Афанасий Пателар взывал к нему: «возврати самодержавный Новый Рим и свободиши православный християнский народ»[661]. Далее автор по пунктам излагал причины, почему именно теперь русский государь должен вступить в борьбу с османскими завоевателями. Во-первых, писал он, «многих посла Бог прежде сего архимандритов и епископов, архиепископов и патриархов и принудиша приснопамятных и блаженных царей и родителей тихомирнаго вашего царствия ради свобождения нашего от лютого змия турскаго, но нижтоже успеша, понеже еще не прииде подобное время»[662]. Во-вторых, сбывается пророчество, по которому после 12 лет правления некоего султана, «безумного мучителя», придет разорение его царства. Здесь возможен неточный перевод текста. Султану Мехмеду IV, вступившему на престол в 1648 г. в семилетием возрасте, в 1653 г. должно было быть 12 лет.