Христианство. Католичество. Реформация

Вместе с тем, многие определения Собора до сих пор остаются результатом компромисса между традиционными и модернистскими взглядами, течениями, между интегралистами и модернистами в самом католичестве. Именно из-за этого, как высказывается о. Рауш,

«документы II Ватиканского собора отражают его двойственную природу», а «некоторые из них вызывают недоумение»; поскольку они, в итоге, «соединяют воедино традиционные и прогрессивные взгляды»[771].

В той же связи немало и православных авторов, которые, нередко и с преувеличением, утверждают, что: речь идет о приятии «принципиального нового учения о Церкви, Боге, Божественном Откровении и спасении человека, выражающего полное перерождение римо-католичества из еретической христианской веры в новую антихристианскую языческую религию» [sic!][772].

Кроме этого, нельзя полагать, что все определения этого собора, особенно касающиеся экуменического диалога, и сегодня могли бы быть полностью осуществлены в практике.

Отчасти это связано с петрализацией – узко-структуральным мышлением одной части клира РКЦ. Но это же связано и с теми тенденциями, которые со стороны современного протестантизма можно отнести не к духовному, но к секулярному экуменизму.

Если одна часть вопросов более чем тысячелетней давности уже не является препятствием общению между церквами, то к глубокому сожалению, в XX в. некоторые новые стали причиной для дальнейших разделений: вопросы морально-этические и роль женщины в Церкви. – Те вопросы, которые в XVI в. никак не являлись причиной Реформации и отделения протестантов от католичества, а в XX столетии они же стали причиной отхода от христианских основ НЗ вообще.

С практикой рукоположения женщин сегодня от общения с католичеством и православием далее отходят не только лютеранские, но и англиканские общины. Ситуация для дальнейшего диалога остается прямо тупиковой[773].

(24) Расколы являются следствием объективного напряжения между идеально-метафизическим и исторически-трагическим бытием.

А. Вместе с тем, напряжение остается также между осознанным и неосознанным бытием, между усвоенным и неусвоенным у каждого человека. В этом отношении можно привести важный вывод о том, что бытие означает и следующую закономерность: твое и мое «я» полностью существует лишь тогда, когда оно отражает не только то, что его окружает, но осознает и самого себя.

Иначе говоря, в христианском понимании полнота бытия каждого выражается не просто в теоретическом согласии с правильным учением, получившим статус целостной, кафолической системы в теории.

Поскольку переживание Истины, с одной стороны, у каждого неодинаково, а с другой стороны, те, которые считают, что они только и имеют «полноту» всей Истины[774] и, таким образом, не нуждаются в других, – это все вместе, в конечном итоге, и приводит к утрате общения, к перелому равновесия. К потере того, что многие до сих пор называют «полнотой» одной единственной и правильной церкви…

Б. Но именно в этом отношении становится важным и то, что такая кафолическая, католическая или православная «полнота» становится напряженно-относительной еще для другой реальности. – Для той, которую обычно называют личным опытом, включая в этот опыт и страдания. При этом не просто физические и душевные, но и те, которые в течение веков были причинены большими церковными структурами другим церквам или, чаще всего, представителями этих структур отдельным лицам. Речь идет о негативном опыте, полученном со стороны одних христиан – другими.

Начала Реформации на Западе были связаны именно с негативным опытом, отрицательным восприятием индульгенций, а также церковного формализма вообще со стороны Лютера как личности, при этом – упорной и ранимой…