Христианство. Католичество. Реформация

«неужели Бог [есть Бог] Иудеев только, а не и язычников? Конечно, и язычников»[254].

И если закон, в первую очередь закон обряда, «не может быть орудием спасения, значит прежние перегородки и стены между народами придуманы и установлены людьми, а не Богом. […].

Обряды, пища и религиозный календарь, без чего обычно не мыслится ни одна религия, не имеют спасительного значения. […] Но Закон и есть воплощение того, что понимается под религией как целостной и законченной иерархической системой.

Такая система имеет тенденцию превратиться в фарисейство, ведь, как говорит отец Александр Мень, “мысль о “законе” как о неподвижной ритуально-этической системе была постоянным соблазном для церковного сознания”»[255].

Иудеи, современники Павла, и веру могли считать «заслугой». Однако и вера для апостола – харизма, дар Духа Божьего человеку[256]!

Павел старается опровергнуть то, что спасение основано на человеческих делах или заслугах. Для него вера не относится к категории человеческих заслуг. Апостол просто утверждает: праведность вменяется «не делающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого…»[257].

Вменяется не вера, но праведность – на основании веры. Таким образом, вмененная праведность не имеет никакого отношения к заслугам человека, поскольку человек и впредь остается творением Бога! В другом месте Павел выражает следующую мысль (мы приводим ее в соответствии с греческим оригиналом):

«…не знавшего греха Его [Иисуса] Он [Бог] сделал для нас грехом, чтобы мы в Нем сделались праведностью Бога» [258].

Христос был связан «грехом» ради нас, чтобы наши грехи были вменены Ему. Он, бывший безгрешным, принял на Себя гнев Божий из-за наших грехов и пострадал за них. Нам вменилась Христова праведность, хотя по своему характеру и делам мы остаемся грешниками. Верующие оправданы, потому что им вменяется Христова праведность[259].

В концепции «вменяемой праведности» есть большая доля истины. Но она, как показывает апостол во многих других местах своих посланий, не окончательная цель. Т. н. «вменяемая праведность» – не «самоцель» веры христианской, как в ситуации XVI века могли предполагать немецкие реформаторы в IV-м артикуле AB. Безусловно, оправдание, – это четко подчеркивает один из американских авторов, – относится ко всему контексту христианского вероисповедания и ко всей истории догматического развития Церкви. Ссылаясь на Карла Браатена, он продолжает:

«…будучи укоренены в догматике ранней Церкви, лютеранские реформаторы просто выдвинули на Аугсбургском сейме новый церковный догмат»…

По словам Браатена лютеранские вероисповедные книги XVI века «добавляют к классической церковной догматике лишь “новое определение учения об оправдании верой, подкрепленное христологическими предпосылками, а также содержат необходимые рассуждения, раскрывающие его значение”.

Следовательно, лютеранское конфессиональное наследие выступает в качестве конкретного свидетельства о Евангелии, “неразрывно связанного с кафолическим догматическим согласием, будучи ответом на конкретные вопросы, возникавшие в церковной истории”», точнее – в XVI веке[260].

Христианство и до Реформации не раз сталкивалось с догматическими спорами; оно всегда было вынуждено заниматься определениями тринитарного и христологического порядка.

«Всякий раз, проходя через кризисы, церковь вырабатывает для своих членов богословские утверждения о Евангелии. Эти утверждения называются догматами». По мнению Браатена важно то, «что артикул об оправдании изложен в лютеранских Вероисповеданиях как “учение, подчиняющее себе значение целого и всех его частей ”»[261].

При анализе, все-таки, еще раз полезно выяснить, как оправдание относится к вере.