Христоверы

– А вот это неправильно, – покачал головой иерей. – Хотя… Хотя я тебя понимаю.

– Вот-вот, и я о том, – вздохнул озабоченно Силантий. – Подумал, схватят меня жандармы, запрут в острог, а там доказывай, что не ишак. Что я скажу им с эдакой мордой? Какая мне вера? Любой злодей супротив меня красавчиком выглядит. Что я ни скажу, всё мимо ушей пропустят, а вот всех собак сразу на мою шеяку свешают.

– И такое может случиться вполне, – вздохнул иерей, признавая его правоту.

– Меня заберут, может быть, и отпустят, но когда это будет? – продолжил Силантий. – Евдокия за это время помереть может.

– Ты назвал девушку, которую у себя прячешь, Евдокией? – насторожился иерей. – Так ты её знаешь?

– Супружница она товарища моего боевого, – признался Силантий. – Евстигнеем Крапивиным его звали. Я ей привет прощальный привёз от Евстигнея, да вот никак передать не смог.

Лицо иерея побледнело, нахмурилось, и он промолчал, о чём-то задумавшись, но…

– А вторую, которую ты похоронил, Марией звали?

– Да, это была несчастная сестра Евдокии, – удивился Силантий. – А ты что, знаешь их?

– Прихожанки мои, – облизнув в глубочайшем волнении губы, ответил иерей.

– Так вот, батюшка, – перешёл к главной причине «визита» Силантий, – думал-думал, гадал-гадал и надумал я тебя просить, чтоб ты по Марии отпевальную прочёл, а Евдокию в город забрал и от лихих людишек спрятал.

Иерей с беспокойством и растерянностью посмотрел на него:

– Ты считаешь, что ей всё ещё угрожает опасность?

– Да, я так считаю, мало ли чего, – утвердительно кивнул Силантий. – На девок кто-то напал, так ведь? Одну жизни лишили, а вторая и сейчас на ладан дышит. Так что мне думать прикажешь, батюшка?

– А сейчас, в избе твоей, никто не появится? – тяжело дыша, забеспокоился иерей.

– Да кто ж знает, – пожимая плечами, выпалил Силантий. – Местные нет, они все, как огня, меня боятся и избу мою стороной обходят. Да и не знает никто, что Евдокия у нас без сознания лежит.

– А посторонние? – спросил иерей.

– Пусть попробуют зайти, – ухмыльнулся Силантий. – Там родители мои завсегда с ней рядышком, а во дворе кобель с телёнка величиной. Кто только сунется без разрешения нашего, враз погибель свою найдёт.

– И всё равно не будем тратить зря время, – встряхнув головой, засуетился иерей. – По пути остальное доскажешь. А сейчас жди меня здесь. Я только в храм схожу, скажу, что отлучусь на сегодня, и едем в твою деревню.

– А может, и доктора ещё какого с собой прихватим? – видя его беспокойство, занервничал Силантий. – Евдокия слаба очень, чуть жизнь в ней теплится, довезём ли до Самары живой?

– Довезём, – ни капли не сомневаясь в своей правоте, заверил его иерей. – Брать доктора… Если брать с собой доктора, то и полицию придётся в известность ставить. Мне-то всё равно, а тебе?

– Нет, – помотал головой Силантий. – Ты давай поспешай, батюшка. Я тебя за воротами обожду.

* * *

Как только телега подкатила к воротам, Силантий потянул за вожжи, и мчавшаяся во весь опор лошадь встала на дыбы. Едва не повалившись на бок и не поломав оглобли, животное удержало-таки равновесие и, коснувшись передними копытами земли, замерло как вкопанное.

Иерей Георгий соскочил с телеги и поспешил к воротам, но Силантий успел остановить его громким окриком.

– Батюшка, стой! – крикнул он, бросая в телегу вожжи. – Я же предупреждал тебя, что во дворе кобель здоровенный. Если он дотянется до тебя, как медведь, поломает и не спасёт ни один святой угодник!

Иерей замер у калитки, коснувшись её рукой, и обернулся. Во дворе пёс загремел цепью и зарычал так, что он в страхе попятился обратно к телеге.

– Добро пожаловать, батюшка, – пригласил его Силантий, загоняя лающего пса в будку. – Ступай в избу и не оглядывайся, а я покуда собачку побегать отпущу.

* * *

Марфа Григорьевна Звонарёва вышла из-за печи с простынёй в руках.

– Ну вот, завтра баньку топить будем, – посмотрела она на сидевшего у окна мужа.

– И как там «гостья» наша? – спросил Матвей Кузьмич. – Пришла в себя?

– Нет, всё ещё где-то там она, – вздохнула Марфа Григорьевна, подняв глаза к потолку. – Глаза закрыты, как дышит, не слыхать, будто не живая вовсе. Аж страх берёт, когда гляжу на неё.

Увидев подъехавшего ко двору сына, Матвей Кузьмич привстал.

– Ого-го! – воскликнул он. – Никак Силашка примчался? Ты только погляди, как он конягу осадил. Бедняга так вздыбилась, будто в небо взлететь собралась.

– А кто это с ним в рясе? – глядя через плечо мужа, прошептала Марфа Григорьевна. – Никак Силашка батюшку к нам притащил?

– Уж лучше бы врача, – проворчал Матвей Кузьмич. – Батюшка он что, только молитву прочитает, и всё на том, а девка-то вот-вот в небеса вознесётся или в ад провалится. Одному богу известно, какая душа у неё – светлая или вся в грехах, как дёготь, чёрная…

Открывшаяся дверь заставила стариков умолкнуть и застыть в ожидании сына и привезённого им гостя.

* * *