Христоверы

Услышав звяканье цепей и засовов внутренних ворот, Лопырёв вздрогнул и почувствовал лёгкое головокружение. В это время открылись ворота и мрачный коридор на минуту осветился.

В коридор въехал тюремный фургон, и ворота тут же закрылись.

– Что это? – удивился Лопырёв.

– Да кого-то привезли на содержание под стражей, – со знанием дела пояснил Егор. – Здесь такое часто случается. Тюрьма есть тюрьма, служба здесь такая.

Время тянулось медленно. Нервы Лопырёва были на пределе. Через короткие промежутки времени открывалась дверь тюремной конторы, из неё выходил надзиратель и выкрикивал имена тех, к кому пришли на свидание.

– Когда же нас выкрикнут? – тихо возмущался Лопырёв. – Ждать больше мочи нет.

– Не рекомендую выпячиваться, Гавриил Семёнович, – посоветовал Егор. – Здесь всё по разрешениям и по порядку. А вы без разрешения, вот и ждите, когда на нас внимание обратят.

– Тогда почему нам на двенадцать назначили? – высказался в сердцах Лопырёв. – Стало быть, нас должны впустить в назначенное время и без разрешения!

– Не так всё просто, Гавриил Семёнович, – ухмыльнулся Егор. – Здесь одно время у грабителей свиданка, другое время – у воров, а последними идут политические.

– Ты думаешь, что старец с политическими совместно заперт? – заинтересовался Лопырёв.

– Не знаю, – пожимая плечами, ответил Егор. – Здесь воров-медвежатников и фальшивомонетчиков от всех отдельно содержат, чтобы они других своему ремеслу не обучали. А старца вашего тоже, наверное, в одиночке заперли, чтобы он свои проповеди греховные среди других не распространял.

Из двери конторы вышел офицер, и все затихли в ожидании.

– Кто к политическим, готовьтесь, сейчас пускать начнём, – громко объявил он.

Офицер развернулся, но Егор успел оказаться рядом.

– Павел Иванович! – воскликнул он. – Это я, Егор Крымов, и со мной ещё один. Мы к Андрону, вы, наверное, знаете?

Офицер хмуро взглянул в сторону приросшего к полу Лопырёва, затем перевёл взгляд на льстиво улыбающегося Егора.

– Зайдите и в конторе отметьтесь, – буркнул он. – В первый и последний раз без разрешения впускаю, Крымов. Ты знаешь, какие в наших стенах правила.

– Да-да, конечно, знаю, Павел Иванович, – опуская в его карман сто рублей, улыбнулся Егор. – В первый и последний раз, как молитву запомню.

Следом за офицером он вошёл в контору и через несколько минут вышел, потирая руки.

– Всё в порядке, Гавриил Семёнович, – сказал он. – Сейчас нас вызовут.

Через пару минут из конторы вышел надзиратель и выкрикнул:

– К хлысту Андрону кто? Заходите!

– Это нас приглашают, Гавриил Семёнович, – дёрнул за рукав Лопырёва Егор. – Пошли…

Надзиратель ввёл их в большое светлое помещение с зарешеченными окнами, которое разделяла прочная решётка от потолка до пола. С одной стороны стояли в ряд арестанты, а с другой толпились их родственники.

Старец Андрон как всегда выглядел угрюмым, но бодрым. Он подошёл к решётке и взялся за неё руками. Как только прозвучала разрешительная команда, Лопырёв поспешил к нему.

– Уж кого-кого, а тебя не ожидал здесь увидеть, Гаврила, – усмехнулся Андрон. – Мне тут жандарм сказал во время допроса, что свидание мне до суда не положено.

– Кому не положено, а кому дозволено всё, – неловко пошутил Лопырёв.

– Из всего следует, что какое-то неотложное дело заставило тебя искать со мной встречи? – заинтересовался старец.

– Дьяк уж больно усердствует, – вздохнул Лопырёв. – Так и норовит отправить тебя на каторгу.

– Чего быть, того не миновать, – спокойно отреагировал Андрон.

– Агафья письмецо в Петербург отписала Григорию Ефимовичу, – высказал новость Лопырёв. – Просит его вытащить вас из заточения.

– Вот видишь, надежда ещё есть, хотя и мизерная, – усмехнулся Андрон. – Суд уже скоро, и письмо едва ли дойдёт за это время до Григория Ефимовича.

– Ежели почтой отправить, то не успеет, – согласился Лопырёв. – Агафья мне с письмом на перекладных ехать велит.

– Она дело говорит, – одобрил Андрон. – На поезде ехать дольше, чем на перекладных. Письмецо Григорию Ефимовичу лично вручи да деньжат тысяч пять сунь в ручку. Тогда он при тебе его прочтёт и меры примет.

– Вот и всё, с чем пришёл я к тебе, Андрон, – вздохнул Лопырёв. – Сам-то ты как? Трудно приходится на харчах казённых? Сокамерники не обижают?

– Сейчас не время и не место рассказывать тебе о жизни острожной, – поморщился Андрон. – Всё хорошо, вот только допросами донимают. – Он посмотрел по сторонам и перешёл на шёпот: – Ты одно дело делай и о другом не забывай. Ты понимаешь, о чём говорю я, Гаврила?

– Речь о Сафронове? – тоже перешёл на шёпот Лопырёв.

– Верно мыслишь, о том я, – кивнул утвердительно старец. – Как у него дела наши общие движутся?

– Ни шатко ни валко, а так, как ты и предвидел, – сообщил Лопырёв.

– Жиды-ювелиры сначала охотно ему золото продавали, – ухмыльнулся Андрон. – А затем, видя, что он всё покупает и покупает, цены увеличили.

– В два, а то и в три раза, – подтвердил Лопырёв.

– Именно на то я и рассчитывал, – скупо улыбнулся Андрон.

– Я вот сейчас в Петербург еду, сколько у него денег взять? – прошептал Лопырёв, покосившись на беседующих рядом «соседей».