Христоверы

– Как это не рад? – заюлил Плешнер, быстро убирая коробочку с колечком под прилавок. – Я всегда рад покупателям, Иван Ильич! Надеюсь, что сегодня вы у меня чего-нибудь обязательно купите.

– Надеюсь, очень надеюсь, Давид Соломонович, – протянул для пожатия руку Сафронов. – А ещё я надеюсь, что ты предложишь мне сегодня что-нибудь стоящее и не очень дорогое.

– Да разве на вас угодишь, Иван Ильич? – недовольно высказался Плешнер. – Вам что не предложишь, всё дорого кажется.

– Когда мне что-то кажется, я крещусь, уважаемый Давид Соломонович, – поддел его Сафронов. – Интересно, ваши изделия кто-то покупает в Самаре по таким-то ценам?

– Да ведь не только у меня, Иван Ильич, – посетовал с несчастным видом Плешнер. – У других ювелиров тоже цены не ниже. Дела наши сами знаете, всё из рук вон плохо. Сейчас людей интересуют не ювелирные изделия, а митинги и забастовки. Что творится… Что творится, боже ж мой, Иван Ильич!

Он пожал протянутую Сафроновым руку и горестно вздохнул.

– Знаешь, а я помогу тебе, Давид Соломонович, – хитровато улыбнулся Сафронов. – Считай, что тебе повезло, что я не проехал мимо и навестить тебя явился.

– Вы мне поможете? – опешил Плешнер. – Но в чём, позвольте спросить, Иван Ильич?

– Раз у тебя торговля идёт неважно, я куплю у тебя золото и бриллианты на очень большую сумму, – торжественно объявил Сафронов. – Скажем, семьсот пятьдесят тысяч наличными тебя устроят?

Лицо Плешнера сначала вытянулось, затем покрылось капельками пота, и он сделал судорожное глотательное движение.

– Так что, я жду ответа? – требовательно напомнил Сафронов, казалось бы, забывшему о его присутствии хозяину лавки.

– Такая сумма меня устроит, – тяжело дыша, проговорил Плешнер. – И что же вы собираетесь приобрести на такую огромную сумму, Иван Ильич?

– А вот выбор я сейчас сделаю, – заверил его Сафронов. – Давай выкладывай из витрин все свои коробочки с цацками, и мы начнём торговаться. Только выкладывай самые дорогие и ценные вещи, ты меня понял, Давид Соломонович?

Плешнер нехотя стал выкладывать на прилавок драгоценности, исподлобья наблюдая за Сафроновым, а тот тем временем наблюдал за ним.

– Вот здесь ровно на семьсот пятьдесят тысяч, – осипшим голосом объявил Плешнер, указывая на разложенный товар. – Выбирать будете или купите всё сразу, оптом?

Не удостоив его ответом, Сафронов с блуждающей улыбкой рассматривал изделия.

– Позволь, Давидик, а чего так мало побрякушек? – поинтересовался он. – Здесь побрякушек всего на двести пятьдесят тысяч, а ты с меня за них семьсот пятьдесят запрашиваешь?

Лицо Плешнера пошло пятнами, и он стал похожим на глубоко несчастного человека, который вот-вот разразится рыданиями.

– Так ситуация в стране вон какая, Иван Ильич, – заговорил он плаксиво. – Может быть, не сегодня, так завтра на торговле и вовсе придётся крест ставить. Не нужны никому золото и бриллианты. Вы только поглядите на мои изделия, Иван Ильич? А я ведь прошу за них сущий пустяк, жалкие семьсот пятьдесят тысяч.

– А подай-ка мне список с ценами на изделия, Давид Соломонович? – ошарашил его Сафронов. – Я хочу убедиться, что цены предлагаемых мне драгоценных изделий действительно такие, какие ты мне выставляешь на словах, хитрющий жид?

Плешнер занервничал. Он мялся и дёргался, явно не желая предъявлять список чрезмерно требовательному покупателю.

– Список на прилавок, Давид, я требую! – повысил голос Сафронов. – Я покупатель, а ты продавец, и ты обязан предъявить мне список изделий с указанием цен на них!

– Нет сейчас у меня списка в лавке, не обессудь, Иван Ильич, – стал оправдываться Плешнер. – Приходи завтра, и я…

– И ты приготовишь отдельный список, специально для меня, – без труда догадался Сафронов.

– Не веришь мне, к другим ювелирам пойди, – промямлил, бледнея, Плешнер. – И ты убедишься, что цены выросли у всех, не только у меня, Иван Ильич.

– А для чего тогда мне ходить по другим лавкам, раз цены везде одинаковые? – пожимая плечами, сказал Сафронов. – Мы сейчас поступим иначе, самым приемлемым образом, чёрт возьми!

Он повернулся вполоборота и посмотрел на притихшую у окна девушку.

– Дочка, подойди.

Девушка подошла и встала у прилавка рядом с отцом. Плешнер обеспокоенно взглянул на них, и лицо его вытянулось от плохого предчувствия.

– Ты видела все эти побрякушки, Аннушка? – обратился к дочери Сафронов. – Ты запомнила цену каждой из них?

– Да, папа, – ответила она.

– Тогда сейчас бери в руки каждую вещицу, называй её цену, которую называл тебе Давид Соломонович, и откладывай в сторону. А я буду считать, чтобы выяснить настоящую цену предлагаемых мне изделий.

– Не надо, Иван Ильич! – с мольбой в голосе воскликнул Плешнер. – Вот список, проверяй, если хочешь…

Сафронов взял из его руки список и стал сверять по нему каждое лежавшее на прилавке ювелирное изделие.

Плешнер, наблюдая за ним, вытирал с лица носовым платком пот. Анна наблюдала со стороны за ювелиром с едва скрываемым торжеством. Она была довольна разыгрываемым отцом спектаклем и с нетерпением дожидалась финала.

Отложив в сторону последнюю брошку, Сафронов подвёл итог.