Хроника времен Карла IX

— А знаешь, что это — талисман. Он мне дан нарочно для того, чтобы я воспользовался им в сегодняшний день.

— В тысячу раз лучше было бы, если бы она не снимала вовсе перчаток в тот день, когда ей захотелось похвастаться красотой и белизной своей руки.

— Сохрани меня боже от веры в мощи папистов! — воскликнул Мержи. — Но, если мне суждено сегодня пасть, я хочу, чтобы она знала, что перед смертью я имел на груди этот залог.

— Какая суетность! — воскликнул капитан, пожимая плечами.

— Вот письмо к матушке, — сказал Мержи, слегка дрожащим голосом.

Жорж взял письмо, ни слова не говоря, и, подойдя к столу, открыл маленькую библию и принялся за чтение, чтобы чем-нибудь наполнить время, покуда брат кончал одеваться и завязывал множество шнурков и ленточек, которые тогда были необходимой принадлежностью одежды.

На первой попавшейся ему на глаза странице он прочел следующие слова, написанные рукою его матери:

«1 мая 1547 года родился у меня сын, названный Бернаром. Наставь его, боже, на путь свой и сохрани его от зла».

Он до боли закусил губу и отбросил книгу. Мержи заметил это движение и подумал, что брату в голову пришла какая-нибудь нечестивая мысль. С серьезным видом вложил он библию обратно в вышитый футляр, и запер в шкаф со всеми знаками величайшего почета.

— Это библия моей матери, — сказал он.

Капитан ходил по комнате, ничего не отвечая.

— Не пора ли уж итти? — спросил Мержи, пристегивая к поясу свою шпагу.

— Нет еще, мы еще успеем позавтракать.

Оба сели за стол, уставленный пирогами разного сорта, между которыми стоял большой серебряный жбан с вином. За едою они, не спеша и с видимым интересом, оценивали качество вина, сравнивая его с другими сортами из капитанского погреба. Этими пустыми разговорами каждый старался укрыть от собеседника подлинные мысли, занимавшие голову.

Капитан поднялся первым.

— Пойдем, — сказал он внезапно потускневшим голосом.

Он надвинул шляпу низко на лоб и стремительно сбежал по лестнице.

Оба сели в лодку и переплыли через Сену. Лодочник, по выражению лиц догадавшийся о причинах поездки в Пре-о-Клер, проявлял большое усердие и, не прекращая энергичной гребли, рассказывал им со всеми подробностями, как в прошлом месяце двое господ, из которых один назвался Коменжем, удостоили его чести найма лодки, чтобы в ней драться спокойно, не боясь помехи. Партнер по дуэли с господином Коменжем, фамилию которого лодочник, к своему сожалению, забыл, упал головою в реку, и лодочнику так и не удалось достать его из воды.

В минуту причала Мержи с братом заметили лодку с двумя пассажирами, пересекавшую реку на сто шагов ниже.

— Вот и они, — сказал капитан, — побудь здесь. — С этими словами он побежал к лодке, в которой ехали Коменж и виконт Бевиль.

— Ах, это ты! — воскликнул последний. — Скажи же, пожалуйста, кого же Коменж сейчас убьет: тебя или твоего брата?

Бевиль обнял Жоржа со смехом. Капитан и Коменж обменялись церемонными приветствиями.

— Сударь, — обратился капитан к Коменжу, освобождаясь от объятии Бевиля, — я считаю, что на мне лежит долг сделать еще попытку предотвратить губительные последствия ссоры, не вызванной поводом, затрагивающим честь; я уверен, что мой друг, — он указал на Бевиля, — присоединит свои усилия к моим.

Бевиль ответил отрицательной ужимкой.

— Мой брат очень молод, — продолжал Жорж. — Он человек без имени и без опыта в деле поединка. Ясно, что отсюда следует некоторое принуждение, в силу которого человек должен высказать себя больше, чем кто-нибудь другой, со стороны способностей известного рода. Вы же, сударь, наоборот, имеете вполне завершенную славу, и ваша честь только выгадает, если вы соблаговолите перед господином Бевилем и мною признать, что только по неосмотрительности…

Коменж прервал его взрывом сильнейшего хохота.

— Да вы что, шутите, что ли, дорогой капитан? Или вы считаете меня способным ни свет ни заря бросить в постели мою любовницу… переплывать реку — и все это для того, чтобы извиниться перед какой-то дрянью?

— Вы забываете, милостивый государь, что лицо, о котором вы говорите, приходится мне братом и что ваши слова оскорбляют…

— Пусть он будет хоть вашим отцом, мне никакого дела нет до этого, равно как и до всей вашей семьи.

— Ну, в таком случае, милостивый государь, с вашего разрешения вам придется иметь дело со всей семьей, и так как я старший, то вы начнете с меня.

— Прошу прощения, господин капитан, по существующим правилам дуэли я обязан биться с тем лицом, которое меня вызвало раньше. Ваш брат имеет право на первенство, неоспоримое право, как говорится в суде, а когда я его прикончу, можете мною располагать.

— Это совершенно правильно, — воскликнул Бевиль, — и я со своей стороны не могу допустить, чтобы было иначе.