Хроники Арехина

— Местные чекисты службу знают, с главной задачей — обеспечить безопасный отдых вождей, справляются. Все подозрительные лица на учете, и никто из местных уголовников не помыслит причинить какое-либо беспокойство обитателям правительственных дач и санаториев. Но этот случай другой. Есть, конечно, московский отдел Эн Эс, но, прежде чем выкатывать пушку, следует убедиться, что для неё есть цель. Вам, Александр, не впервой сталкиваться с необычным, мне порой даже кажется, что вы притягиваете необычное, но сегодня это ваше качество особенно ценно.

Арехин не подал виду, что в ответе Дзержинского ответа-то и не было.

— Или, Александр, если вам от этого станет легче, считайте, что это моя последняя просьба. Каприз умирающего. Любопытство приговорённого.

Арехин не стал уверять Феликса, что тот переживёт всех и вся, да Феликс этого не ждал.

Арехин просто кивнул:

— Буду работать.

Феликс отпил ещё раз.

— Извините, Александр, я что-то неважно себя чувствую. Детали обсудите с товарищем Блохиным Николаем Николаевичем. А я прилягу.

Николай Николаевич словно под дверью стоял — хотя, скорее, слушал разговор по скрытому телефону.

— Николай, обеспечьте товарища Арехина материалами по делу Лачанова, ну, и всем сопутствующим.

— Слушаюсь, Феликс Эдмундович.

Феликс, опираясь о стол, тяжело поднялся:

— Я буду ждать…

3

— Вам нужен официальный статус, — Николай Николаевич открыл большой несгораемый шкаф и вытащил крохотную книжицу зелёного цвета, которая оказалась не книжицей, а удостоверением. Оно, как и следовало из названия, удостоверяло: Арехин Александр Александрович является агентом особых поручений высшего разряда по Северо-Кавказскому округу с правом ношения и применения любого огнестрельного и холодного оружия. И маленькая фотография личности Арехина. Свежая, этого года. Снятая, верно, в Бадене. Действительно до тридцать первого декабря одна тысяча девятьсот двадцать пятого года.

— Сейчас звания и должности тасуются постоянно, потому никто толком не знает, кто есть кто. Считайте, что вы по старорежимному — столичный ревизор в чине подполковника.

— Можно и ревизором побыть, — согласился Арехин.

— Но вы в штатском, а здесь хоть и Северный, но Кавказ. Здесь мундир ценят и чтут. Потому с вами будет человек в мундире. Да вы его знаете, он вас сюда сопровождал. Старший милиционер Аслюкаев. Комсомолец. Надёжный. Местный. Он полностью в вашем распоряжении.

— С лошадьми?

— Если будет нужно, то и с лошадьми, но, по распоряжению товарища Дзержинского, вам предоставлен его автомобиль и шофер-телохранитель Казимир Баранович.

Арехин опять промолчал.

— Вот деньги на оперативные расходы. — Николай Николаевич достал из несгораемого шкафа конверт средней толщины. — Отчетность не требуется.

Наконец, оружие. Могу предложить парабеллум, маузер, браунинг.

— Что, всё так серьёзно, и без оружия ходить нельзя?

— Нет, я просто предложил. Кисловодск — город спокойный.

— Я доволен тем, что имею. Будет нужда в тяжелой артиллерии, непременно обращусь.

— Ну, и ладно, — покладисто сказал Николай Николаевич. — Телефонировать можете мне, — он дал карточку с коротеньким номером. — При необходимости я соединю вас с Феликсом Эдмундовичем.

Он не стал уточнять, кто, собственно, будет определять, есть необходимость, нет ли. Просто примите к сведению.

— И, наконец, главное — Николай Николаевич протянул Арехину папочку, на которой красным карандашом было выведено «Дело номер 0625» — Следователь без папки, как наган без патронов.

Арехин взял папку. Тоненькая, внутри несколько листов. Но вверху — лиловый штамп «Спецотдел ОГПУ», что в определенных условиях действеннее парабеллума.

Он вышёл из секретной дачи, нагруженный бумагами, помощниками и автомобилем «ситроен» — словно шахматист-подмастерье, вызубривший «Великую Книгу Дебютов» и почувствовавший за собой всю королевскую конницу и всю королевскую рать.

Пойдёт игра, и ходу на двадцатом подмастерье почувствует, что и конница, и рать куда-то делись. То ли разбежались, то ли нарочно отстали. Как шотландцы Карла Первого. Или конвой его императорского величества Николая Второго. Вместе с генералами штаба. Но он, Александр Арехин, уже давно не подмастерье. И вряд ли станет Карлом Первым или Николаем Вторым. Не очень-то и хочется. Но царский урок усвоил: на шотландцев надейся, а сам не плошай.

К Арехину быстрым шагом ревностного подчиненного подошёл давешний провожатый:

— Старший милиционер Рустам Аслюкаев в ваше распоряжение прибыл!

— Вижу, — Арехин оглядел его внимательно. Внимательно он оглядел его и раньше, ещё у храма воздуха, но тогда Аслюкаев был величиной неизвестной, а теперь — подчинённый. А подчинённому следует показать, что начальство его ценит. Или, во всяком случае, оценивает. Вот и он смотрел оценивающе.

Аслюкаев выглядел так, как его охарактеризовал Николай Николаевич: комсомолец, надёжный и местный. Но комсомолец из поздних, двадцатипятилетних.

— Почему не партийный? — строго спросил Арехин.

— Осенью обещали дать рекомендацию, — скромно, но с достоинством ответил Аслюкаев.

— Почему не женат?