Хроники ротмистра Кудашева

– Не так быстро, – возразил капитан Ремизов. – Прошу расписаться в Акте всех присутствующих. Акт пойдёт и в Ташкент, и в Петроград. Оставим собственную охрану вагона. «Краснобантовых» и кассира заберём с собой. Из резиденции пошлём телеграмму на станцию в Мерв, пусть заберут вагон. Пока так.

Эти формальности не заняли много времени.

Для меня и капитана нашлись кони. Прочим пришлось трястись на конских крупах, держась за кушаки джигитов.

Через час мы подъехали к резиденции хана Ахала.

*****

С самим ханом Ахала я не общался.

Со мной занимался генерал-майор Джунковский Евгений Фёдорович. Доверительные отношения между нами так и не сложились. И я знал почему. Ответ на такой вопрос, если бы он был задан, прост: нельзя послать на смерть того, кого любишь. Как профессионал своего дела высочайшего класса, Евгений Фёдорович не имел права ни на чувства, ни на эмоции.

Мои попытки отчитаться по работе в Персии он пресёк самым решительным образом:

 – Ваши донесения мною изучались очень внимательно. Многое из них вошло в золотой фонд нашего дела не только в информационном аспекте, но и в методическом плане. К сожалению, последнюю оценку вашей работе делал не я лично, но аппарат нашего высокого начальства, заседавшего в правом крыле здания Генерального Штаба, что на Дворцовой площади. Что касается разбора негативных сторон, имевших место быть, то за давностью лет и недостатком времени в настоящем, обойдёмся без оного. Согласны? Если есть жалобы, нет стороны, которая была бы правомочна их принять, разобраться в них и дать ответ.

Я промолчал. Иного от Джунковского нельзя было и ожидать.

Джунковский продолжил:

– Я очень надеюсь, что настанет время, когда мы сможем, не оглядываясь на циферблат часов, предаться воспоминаниям. Как у Пушкина в «Песне о Вещем Олеге»: «Бойцы поминают минувшие дни...»… Но! Мы с вами, Александр Георгиевич, снова в бою. И времени у нас с вами нет, и пока не будет, ни на тризну по рухнувшей Российской Империи, ни по ушедшим товарищам. Я призвал вас снова на бой. Нет империи, но есть Россия. Её защищать нужно. Как родную мать. Всегда защищать! Если вы со мной, скажите «да». Если «нет», как говорят в Лондоне: «Help yourself»!

– Да!

– Уверены? Этим «да» вы отрезаете себе путь назад.

– Да!

– И в третий раз спрошу: готовы ли вы довериться мне настолько, чтобы вступить на скользкий хлипкий путь горных троп, оврингов, вечных снегов, лавин, обвалов, голода, болезней, лишений, гибели товарищей, измены и предательства, вечных боёв и крови, ответственности за гибель своих подчинённых?

– Да!

– Хороший ответ. Будем считать, что вы принесли ещё одну присягу на верность Отчизне – Россие! Думаю, нам можно обойтись без духового оркестра, подписки на клочке бумаги и целования распятия. «Да!» – оно или есть, или нет! Я ему верю. Я его принял. Извините, не даю вам отдохнуть с дороги. Теперь будем отдыхать, лишь, когда сами по себе от усталости с ног начнём падать.

– Я готов, Евгений Фёдорович.

– Тогда начали. Цели и задачи предстоящей операции на столе. Пока только в тезисах. Знакомьтесь. Карта на стене. Маршруты вчерне вычерчены. С сегодняшнего дня вы, Александр Георгиевич, не слепой исполнитель. Вы – соавтор, соразработчик операции. Эх, была у меня мечта протолкнуть вас в Академию Генерального штаба, пардон, в Императорскую Николаевскую военную академию! Вы на практике отработали давно то, что дала бы вам Академия в теории. Полагаю, сегодня спокойно сдали бы большинство выпускных экзаменов без подготовки…

Джунковский ещё говорил, а я уже читал тезисы плана предстоящей операции. Но, одновременно, не оставлял без внимания ни слова из речи своего начальника.

– Кстати, – обратился ко мне Джунковский, – операция ещё не имеет своего имени. Не придумаете, Александр Георгиевич?

Я оторвался от текста. Посмотрел на карту. Увидел не графические изображения местности, но реальный рельеф скал, хребтов, ледников, водопадов… Сказал:

– Что тут думать? Родные места. Гиндукуш!

– Гиндукуш? – переспросил Джунковский. – Пусть будет «Гиндукуш»!

Я закрыл папку с тезисами, подошёл к карте.

– Уже «пробежали»? – спросил Джунковский. – Как вам? Не хотите отказаться от своих трёх «да»?

Я счел возможным ответить как можно жёстче. По-строевому повернулся «налево-кругом», вытянулся по стойке «смирно».

– Не смею шутить с данным мною словом офицера, Ваше превосходительство!

Джунковский сделал шаг назад, поднял вверх обе руки.

– Сдаюсь, сдаюсь, Александр Георгиевич! Вы сами ставите меня в неловкое положение. Хоть вопрос бы какой задали. Ведь и сами пойдёте, и людей поведёте в опаснейшую во всех смыслах экспедицию!

– Вопрос? Вопросов будет очень много. У меня принцип – Festina lente – «торопись медленно». Я не привык суетиться, как щенок, что играет с собственным хвостиком. Но один вопрос задам. Три предполагаемых маршрута из разных точек азиатской части России сходятся в одной точке – афганском ущелье Кафири. Значит ли это, что Кафири конечный пункт экспедиции?