Хроники ржавчины и песка

– Она где-то рядом, я уверена. Найду ее по свету гекконов, их там целая куча.

Удар.

Сильный.

Чудовищно сильный. Почти смертельный.

Падая, он задел что-то позвоночником. Еще до удара о землю мальчик почувствовал, что больше на ноги подняться не сможет. Свалился на песок как марионетка.

Лежал не двигаясь. Задыхаясь. Боль была такой сильной, что он не мог пошевелиться.

Мог только моргать.

Потом увидел, как на его измученное лицо легла чья-то тень. Какой, интересно, звук у ломающихся костей?

И потерял сознание.

Сколько ее уже нет? Какого черта она ходит так долго?

Прижимаясь щекой к полу, Сарган с трудом пошевелился, вытянул и снова поджал ноги: он лежал в позе эмбриона, обнимая ножку стола. Все тело жутко болело.

Что толку от его плана, если он даже не сможет встать на ноги? Девочка слишком хрупкая, не потащит же она его на себе несколько десятков метров по темному лабиринту.

Теплый пол дребезжал.

Стоило двигателям заработать на полную мощность, как корабль пошел ровнее, почти без рывков. Толчки ощущались, только когда не удавалось амортизировать неровности на пути. Все это говорило о том, что сейчас у Афритании есть заботы поважнее, чем раненый человек, затерянный в одном из ее бесчисленных трюмов: такая легкая добыча, как он, никуда не денется.

В полной темноте, в помещении без окон, было трудно понять, насколько быстро движется корабль, но Сарган по опыту знал: эти левиафаны могут развивать скорость до тридцати узлов.

Какие-то звуки. Стало чуть-чуть посветлее, на стенах зашевелились тени.

– Это я.

Сарган облегченно вздохнул:

– Нашла каюту?

Девочка залезла под стол.

– Да, и еще нашла вот это, надень.

Сарган выпустил ножку стола из объятий и, по-прежнему держась за нее одной рукой, второй начал разворачивать старый рабочий комбинезон.

– Не знаю, подойдет или нет, но других не было, – объяснила Найла. Она прихватила геккона, и стало чуть-чуть светлее. – Еще он простеган: вдруг это поможет выбраться отсюда и дойти до комнаты с колесами.

Сарган выдавил улыбку. Наверное, без помощи девочки ему не удастся даже надеть комбинезон. И потом, вдруг он не сможет идти?

– Ты молодец, Найла.

– Пойдем, я тебе покажу. А потом поможешь поднять на борт моего друга.

Сарган вскинул голову:

– Твоего друга?

– Ага. Он все еще под кораблем. Наверное, ищет меня.

– О чем ты вообще? – Сарган засунул ноги в комбинезон.

– Я хорошо лазаю, он нет. Но мы же затащим его сюда, да?

Сарган стал натягивать рукава: он почти смог надеть комбинезон сам, хотя колени и локти простреливала сильнейшая боль.

– Наверное, нет. Скорее, мы́ к нему спустимся. – Он застонал и замер, жадно хватая ртом воздух. – Если, конечно… он еще… жив.

– Валид жив, я знаю! Он не может умереть!

– Когда корабль идет, внизу трудно остаться невредимым. Думаю, на это способен только металл. – Сарган привстал на колени и выполз из-под укрытия. – Пойдем. Бежать я, наверное, не смогу, но уходить отсюда надо как можно быстрее. – Оперевшись о стол, ему все-таки удалось подняться на ноги самостоятельно.

Девочка схватила Саргана за руку.

– Пройти нужно только две комнаты. Если он сейчас тебя не поймает, ты – в безопасности.

Так вот что такое – сломать себе шею? Ты ничего не можешь сделать, не можешь даже пошевелиться, а сердце выпрыгивает из груди?

Почему я все еще дышу?

Корчась от боли, Сарган рухнул в кожаное кресло. Обеими руками взял левую ногу и вытянул перед собой. У них получилось. За все время, пока они сюда шли, корабль только пару раз выстрелил в лицо Саргану какой-то теплой дрянью.

Он принялся осматривать комнату. С потолка свисала батарея новехоньких шин, блестящих каучуковых протекторов с глубокими желобками для передвижения по песку. Казалось, эта крошечная каюта сверху обделана резиной, а по стенам – металлом, который невероятно ярко сиял при свете десятков гекконов.

– Где это мы? – спросила Найла. Сидя в кресле рядом, она водила пальцами по панели управления.

Сарган точно не знал, но, похоже, Внутренних сюда не пускали; это какая-то запретная каюта, свободная зона, жившая по собственным законам. Сделанная не из обычного железа. А… из чистого золота, на котором даже от слабого сияния гекконов вспыхивают яркие отблески.

– А где люк, через который ты сюда залезла?

Найла посмотрела по сторонам, встала с кресла: на полу – ничего. Нет даже щелей от какой-нибудь потайной двери. Или она все перепутала, или люк захлопнулся, как створка моллюска. Девочка снова уселась в кресло, откинувшись на спинку: так было легче вспоминать, как она выбралась из-под корабля.

– Клянусь, что видела здесь люк! Он был открыт! Я точно помню!

– И куда он делся?

Найла не нашлась что ответить: один раз она уже выставила себя дурой.

Между креслами Сарган заметил большой рычаг. Может, садясь, он случайно его задел и люк захлопнулся?

Попытался двинуть рычаг от себя. Бесполезно; попробовал обеими руками.

Рычаг не пошевелился.

Тогда Сарган потянул его на себя…

Чудовищный лязг металла.

Дверь за спинами начала закрываться.

Запахло горелой обшивкой, пошел дым.

Вскочившая на ноги Найла растянулась на полу у кресла.